Амеде Ашар - В огонь и в воду

На следующий день он вместе с Югэ поехал Фонтенбло, где находился двор, назвал своего спутника дежурному шталмейстеру и стал на таком месте, где должен был пройти король по возвращении с охоты.

Трубы возвестили вскоре приезд Людовика XIV, который появился в сопровождении толпы егерей и дам. Другая толпа ожидавших дворян бросилась во двор поклониться королю, и потом вслед за ним вошла в парадные залы дворца, среди пажей и камер-лакеев, освещавших путь факелами и свечами. Это торжественное движение вверх по широкой парадной лестнице служило символом блестящего царствования короля, достигшего в то время высшей степени славы и величия. Ослепленный окружающим, Югэ пошел вслед за Колиньи в галерею, где только что остановился король.

— Граф де Шарполь, нарочно приехавший недавно из Арманьяка, чтобы иметь счастье поклониться вашему величеству и лично выразить желание посвятить себя службе вам, — произнес Колиньи с низким поклоном.

— Очень рад приезду графа де Шарполя к моему двору, — отвечал король, который уже начинал выказывать свое расположение к молодым людям и которому лицо Югэ сразу понравилось.

— Граф де Шарполь хочет ещё просить ваше величество не отказать ему в милости, — продолжал его покровитель.

— Уже! — ответил король, улыбаясь немного насмешливо, но не без благосклонности.

— Я хочу, чтобы признательность ознаменовала первый же день, когда мне было дозволено представить себя в распоряжение вашего величества, — отвечал Югэ с почтительной смелостью.

— Говорите, — продолжал король, обращаясь к Колиньи.

— Он имел несчастье встретить одного искателя приключений и, по роковому стечению обстоятельств, был вынужден обратить против него шпагу и уложить на мостовой доброго города Парижа.

— Дуэль! — произнес король, нахмурив брови.

— Я не был бы здесь, и ваше величество хорошо это изволите знать, если бы дело графа де Монтестрюка не было правым. Он был вызван и должен был защищать свою жизнь против недостойного противника, который прежде ещё изменил у графа Шарполя законам гостеприимства.

— Если так, то я прощаю и надеюсь, что впредь вы не забудете почтения и повиновения издаваемым нами указам.

— Это ещё не все, государь. Вследствие этой дуэли графа де Шарполя заманили в засаду и он вынужден был защищаться против ночного дозора, который напал на него. Он вынужден был опять обнажить шпагу, и опять была пролита кровь.

— И я тем более об этом сожалею, — сказал Югэ, — сохраняя спокойное и почтительное положение, — что все честолюбие мое при отъезде из провинции, состояло в том, чтобы пролить всю мою кровь, до последней капли, для славы вашего величества.

— Я же, ручаясь за повиновение и добросовестность графа де Шарполя, осмелюсь ещё сослаться и на самое имя, какое он носит. Преданность королю передается в его роду от отца к сыну. Граф де Шарполь единственный представитель своего рода. Ваше величество изволите знать о подвиге первого из Шарполей, когда дело шло о свободе и жизни короля Генриха IV, вашего славного деда.

— Знаю, — отвечал Людовик XIV, — покойный король, отец мой, рассказывал мне эту историю. Я очень рад видеть при своем дворе потомка того человека, который приказал себя тогда таким хорошим французом и таким хорошим солдатом. Благодарю графа де Колиньи за предоставленный мне случай узнать его.

— Мое искреннее желание — идти по стопам графа Самуила де Шарполя и кинуться с обнаженной шпагой на врагов короля.

— Может ли граф де Шарполь надеяться, государь, что его больше не будут преследовать?

— Я прикажу и даже сделаю больше.

Король сделал знак, подошел дежурный офицер.

— Маркиз де Креки, — продолжал он, — в моей военной свите есть, кажется, вакантное место поручика. Скажите графу де Лувуа, чтобы он отослал патент графу де Шарполю.

Сказав это, король приветливо махнул рукой Колиньи и Югэ и пошел дальше. все заметили благосклонную улыбку короля во время длинного разговора с новым лицом при дворе. Придворные, стоявшие поодаль, придвинулись ближе: всем любопытно было узнать имя дворянина, принятого королем так милостиво. Некоторые, получив ответ от Колиньи, пожелали познакомиться с Югэ.

— Король разговаривал с вами сегодня благосклонно, — сказал Колиньи Югэ, — завтра у вас будет больше друзей, чем волос на голове.

— Тем лучше!

— Ну, не знаю. Иногда бывает очень опасно иметь много таких друзей. Их объятия напоминают мне те венки, которые вешали в древности жрецы на шею жертвам. Вас осыпают приветствиями, и в то же время ведут незаметно к краю пропасти. Ни в одном болоте нет таких опасных ям, как в этих позолоченных галереях. Здесь нужно ходить, открыв глаза и уши.

Совет был хорош, но одна вещь заботила Монтестрюка больше, чем все козни на скользком придворном полу. Ему хотелось разгадать загадку, которая хранилась у него в кармане, в виде записки с подписью Орфиза де М…

Прежде всего, после представления королю, он поспешил к герцогине д'Авранш. Он нашел её в великолепном наряде, она собиралась ехать на прием к королеве. Шиврю был у неё и рассыпался в похвалах по поводу её драгоценностей, которые горничная подавала ей. Шиврю не смог скрыть удивления при виде Югэ, но поспешил к нему навстречу.

— Что это мне говорили? За вами гоняется полиция? Слава Богу, это неправда, я вижу!

— Теперь это действительно неправда, но ещё недавно я не мог бы этого сказать.

— Как это?

— Целая история: беготня по улицам, прыжки через стены, переодевание, и все это, чтоб отделаться от полицейских, выпущенных на меня целой стаей.

— Выходит, настоящая одиссея? — спросил Шиврю.

— Которая окончилась только в Фонтенбло, у короля.

— Теперь все для меня ясно! Вот почему я вас так давно не видела, сказала Орфиза. — Мне тоже говорили о какой-то дуэли, в которой вы творили чудеса… Вас сравнивали со знаменитым Амадисом Гальским!

Сарказм Орфизы затронул Югэ за живое.

— Эта дуэль, о которой вам рассказывали, вероятно, разные бездельники, — отвечал он, — имела удивительные последствия, и первое из них была схватка, в которой два или три бедняка лишились жизни.

— Столько разом! И, без сомнения, от вашей могучей шпаги!

— Увы, да. Другое последствие то, что ваше имя было замешано в этой истории.

— Мое имя? — вскричала Орфиза.

— Ваше имя, лучшее доказательство — вот эта записка.

Югэ вынул из кармана записку, переданную ему вчера, и передал её раскрытой герцогине. Пробежав её глазами, она расхохоталась.

— И вы могли подумать, что я написала подобную записку? — спросила она. — Вот наивность, очень близкая к дерзости! Взгляните, Шиврю!

Герцогиня передала записку Шиврю, он улыбнулся.

— Меня обвиняют в тщеславии, — сказал он, взглянув на записку, — но, сказать по правде, если бы мне прислали подобное нежное письмецо, то, прежде всего, я бы вздохнул от сожаления, что не могу этому поверить, но никогда бы не подумал, что написала его герцогиня д'Авранш! Бедный друг мой! Какая же странная мысль пришла вам в голову!