Нина Соротокина - Трое из навигацкой школы

— Жители Афин, а также государь Алексей Михайлович в своем уложении говорят, — Никита усмехнулся, — мол, береги честь смолоду…

— Как платье снову, — тут же отозвался Саша.

— Опять вы за свое… Честь! Знать бы что это такое!

— Я думаю… — в лице Никиты вдруг появилось задумчивое, даже растерянное слегка выражение. Алеша знал это грустное выражение, и особенно любил друга в эти минуты. — Честь — это твое достоинство, как ты сам его понимаешь. И если ты видишь неуважение достоинства твоей личности, — голос Никиты зазвенел, — то это надобно пресечь! Потому что… жизнь наша принадлежит отечеству, но честь — никому.

Саша посмотрел на Никиту восторженно.

— А неплохо сказано, а? Жизнь Родине, честь — никому! И отныне — это наш девиз.

Алеша вздохнул и стал надевать башмаки.

Утешая друга, мол, «на спектакль отпустят», Никита не догадывался, что даже гауптвахты Алексей боялся меньше, чем субботнего представления. Стать артистом его заставили бедность и страх.

Как уже упоминалось, стипендия курсантов составляла рубль в месяц. На эти деньги каждый должен был обеспечить себе мундир, квартиру и стол, а так как большинству учеников из дома присылали очень мало или ничего, то, чтоб не умереть с голоду, морские питомцы прирабатывали на стороне кто как мог.

Белов репетиторствовал сына богатой вдовы. Впрочем, жизнь его протекала в сфере, не доступной пониманию курсантов. Он имел связи, ходил франтом, при этом был скрытен, а в разговоре умел напустить такого туману, так значительно намекнуть на свою принадлежность к высшим кругам, что никто не удивился бы, узнав, что вдова выдумана им для отвода глаз, для объяснения внезапных исчезновений и водившихся в карманах денег.

Княжеский отпрыск Никита Оленев попал в навигацкую школу из-за каких-то семейных неурядиц, но подмогу из дома получал регулярно, и немалую, чем и выручал друзей в трудных ситуациях.

Алексею судьба уготовила приработок самый ненадежный и экзотический. Он играл в театре, труппа которого состояла из курсантов артиллерийской школы и семинаристов Славяно-греко-латинской академии.

В театр Алексей попал случайно. Один из самодеятельных актеров квартировал по соседству и уговорил Алешу пойти на представление. В антракте шутки ради Алексей примерил женское платье, и надо же тому случиться, чтобы в этом наряде его увидела попечительница театра, женщина чрезвычайно влиятельная и активная. «Где вы нашли такую красотку?» — восторженно спросила попечительница. «Это, ваше сиятельство, не красотка, а красавец», — проворчал суфлер. Последнее замечание ничуть не смутило попечительницу. В театре все женские роли играли мужчины. «Ты будешь играть у нас Калерию», — сказала важная дама. Алексей отказывался изо всех сил. Он-де бесталантен, застенчив, но ничего не помогло.

Через неделю после роковой примерки его вызвали в дирекцию навигацкой школы и намекнули, что если он откажется играть в театре, то, невелика птица, может и вылететь из родных Сухаревых стен в ближайшие же сутки. «На тебя, дурака, такая дама внимание обратила, а ты нос воротишь!» — дружелюбно проворчал директор на прощание. И Алексей смирился.

Благодетельница не оставила его своим вниманием. После каждого спектакля он получал от нее деньги и богатые подарки: кружева, кольца. Однажды она расщедрилась даже на часы, сунув их в кармашек камзола, и запечатлела на Алешином лбу горячий, как клеймо, поцелуй. На каждое представление он должен был непременно надевать все презенты, чем вызывал завистливые и злые насмешки актеров.

Алексей ненавидел театр. Он так и не привык к сцене, боялся зрителей, но более всего его пугала предстоящая расплата с благодетельницей. Она повадилась сама облачать Алексея перед спектаклем в пышные юбки, сама накладывала грим на его румяные, без признаков растительности щеки. Не нуждавшийся в бритве подбородок и естественная мушка на правой щеке, особенно умилявшая благодетельницу, вызывали в душе юноши жестокую обиду на природу. Не торчала бы эта дурацкая родинка и брейся он, как все, и не носил бы опостылевших юбок, не ждал с ужасом, как в один прекрасный день швырнут его на подушки кареты и умчат на расправу, как называл он мысленно услады любви с сорокалетней прелестницей.

В этот век фаворитизма, который, как репей, пышным цветом расцветал и на хорошо унавоженной почве царского двора и на тощих землях московских задворков, ходить в любовниках богатых дам, старших тебя вдвое, не только не считалось зазорным, но мнилось подарком судьбы, крупной удачей, с помощью которой можно было делать карьеру и устраивать денежные дела. Всю весну благодетельница жила при дворе в Петербурге, и Алексей получил четыре месяца передышки. И вот приехала…

Алексей был призван в дом и принят чрезвычайно милостиво.

— Приеду на спектакль. Чем порадуешь, голубь мой? Вырос, возмужал… Пора тебе переходить на мужские роли! А?

Нарумяненное, чуть рябое лицо светилось благодушием, но что-то новое появилось в его выражении. Видно, Алексей действительно вошел в сок. Раньше она не улыбалась так плотоядно, не говорила про амурные услады. Алексей покрывался испариной от каждого смелого намека.

На прощание она погладила его родинку и чуть ли не силой всунула в руку кошелек.

— Не смущайся, друг мой… Такие мушки называются «роковая тайна». За такие мушки деревни дарят…

В полном смятении после визита он бросился к Никите.

— Хочешь есть? — встретил Оленев друга. — Гаврила отличное жаркое из трактира принес и щи.

— Щи? Нет. Скажи, Никита, что такое любовь?

— Слиянье душ, — тут же отозвался Никита, словно давно приготовил ответ.

— А если?.. — Алексей вспыхнул и умолк.

— Тогда слиянье тел, — быстро уточнил Никита.

— А если я не хочу!

— Что значит — не хочу? Любовь это как… жизнь. Я думал об этом. Любовь это такая штука, которую можно как угодно обозвать, с любым прилагательным соединить, любым наречием усилить. Скажи какое-нибудь слово.

— Дождь, — бросил Алеша безразлично.

— Освежает, как дождь, любовь!

— Дерево…

— Подобно корням его оплетает душу, подобно кроне его дает тень измученной душе.

— Сапоги, — приободрился Алеша.

— Если жизнь — пустыня, то любовь — сапоги, которые уберегут тебя от ожогов горячего песка.

— А если жизнь не пустыня, а просто… земля?

— Кому пустыня, кому оазис — это как повезет. Но как Ахиллес от матери — земли Геи — черпает силу, так и возлюбленный…

— Тебя не собьешь, — перебил Алексей друга, ему уже надоела эта игра. — Ладно — Котов. Любовь и Котов. Как их вместе соединить?

— Подл, как Котов, глуп, как Котов. — Вот, вот, подла и глупа — любовь!