Дарья Плещеева - Булатный перстень

— Нашим московским братьям ваше с Igni et Ferro послание читать совершенно ни к чему, — сказал Vox Dei, выслушав донесение. — Но лучше, чтобы оно попало к ним, нежели в Тайную экспедицию. Нужно наблюдать за домом и, как только появится Agnus Aureus, тут же увезти его.

— К тебе? — уточнил Vir Nobilis.

— Нет. Пока мы не поймем, где письмо и где тот злополучный перстень, придется остерегаться. Мало ли какие узлы теперь завязаны вокруг нашего Agnus Aureus. Есть другое место. Оно удобно тем, что туда нашего голубчика можно доставить на лодке — то есть он не поднимет криками суматохи и не сбегутся десятские. А коли и прибегут на набережную — то ничего сделать уж не смогут. Ultra posse nemo obligatur.

— Это правило в полиции соблюдают отменно, — согласился Vir Nobilis. — И не то что никогда не делают ничего сверх возможного, но и возможного-то часто не делают.

— Да — когда не знают, что дело пахнет Тайной экспедицией. Мы спрячем его там, в павильоне, где устраивал свои шалости господин Калиостро. Я напишу Primus inter pares — он не откажет в маленькой услуге ради великого дела. Место подходящее, и сбежать оттуда невозможно. Primus inter pares водил меня туда, рассказывал всякие анекдоты о Калиостро, только сам не мог спуститься — ступени высоки, а у него подагра. Веришь ли, там у всякого мороз по коже, и у меня также. А тут только подвал да чердак. Вообрази, что будет, когда он поднимет крик на чердаке. Все соседи всполошатся.

— Придумано ловко. Ты дашь свою шлюпку?

— Дам, разумеется, и вместе с гребцами. Моли Бога, чтобы наш голубок прилетел поздно вечером или ночью, тогда ты смог бы взять его прямо у дома. Днем это будет труднее. Придется дожидаться темноты. А вдруг он в потемках куда-то побежит?

— Поймаем, — уверенно сказал Vir Nobilis. — Я должен дознаться…

— А удобно ли сие? Он твой друг, — напомнил Vox Dei. — Хватит ли мужества — или не нужно тебя испытывать…

— Я клятву дал! Какая дружба, если я клялся на Библии и на обнаженном мече во имя Верховного Строителя всех миров? Vox Dei, даже кабы не клятва — у меня ведь никого нет, кроме нашего братства… как же я?..

— Молчи, я знаю, молчи…

— Да. Не пристало, — справившись с волнением, отвечал Vir Nobilis. — Vox Dei, надобно написать письмо к Vir magna vi, объяснить, что я при тебе. Сейчас все полагают, что я лежу в госпитале раненый, а ну как вздумают проверить?

— Хорошо, я напишу, что забрал тебя из госпиталя. И дам тебе четырех человек, не считая гребцов с рулевым.

Эти четыре человека были не из дворни Vox Dei — сей господин, имея жену, которая, собственно, и занималась всем особняком и всем штатом прислуги, оставив в ведении мужа кабинет с библиотекой и еще кое-какие помещения, не хотел вступать с ней в объяснения. Секретарь Vox Dei вызвал их откуда-то, и Vir Nobilis понял, что они не впервые исполняют странные поручения.

Не имея опыта в слежке и похищении людей, Vir Nobilis не сумел сразу устроить все так, чтобы Нерецкий попал в надежную ловушку. Однако его люди нашли выход со двора в переулок и наметили кратчайший путь к Мойке, где целыми днями теперь стояла шлюпка. На случай, если придется нести к ней Нерецкого днем, связанным и с кляпом в рту, они к большому удивлению Vir Nobilis, откуда-то притащили большой ящик, мало чем поменьше гроба, и поставили его торчмя за сараями. Но ящик не пригодился — Нерецкий явился ночью.

Если бы он был один, то, может, обошлось бы без шума. Но Нерецкого сопровождал крепкий детина и вошел вместе с ним в калитку. Это смутило Vir Nobilis: он намеревался поговорить с давним другом по-хорошему и принять решительные меры только при сопротивлении, — но не смутило людей, которых дал ему Vox Dei.

Одному Богу ведомо, где и как научились они действовать столь ловко, чьи поручения выполняли и для чего использовал их Vox Dei. Vir Nobilis только открыл рот, чтобы спросить о письме, не дошедшем до Vox Dei, как Нерецкий был схвачен, а детина схлопотал ручкой трости по затылку и рухнул.

— Молчи, ради бога! — вот единственное, что успел Vir Nobilis сказать Нерецкому, да и этого говорить, пожалуй, не стоило, — пленник от потрясения лишился дара речи. Он позволил вывести себя в переулок, но там все же обрел способность изъясняться и запричитал жалобно:

— Боже мой, куда вы тащите меня, я вам никакого зла не сделал!

— А куда ты дел письмо для Vox Dei? — прямо спросил Vir Nobilis.

Тут издали донесся крик «Караул!». Голос был высокий, женский.

— Какое письмо?

— А человек, что тебе его доставил, — где он?

— Послушай, Майков, я решительно не понимаю… Коли это шутка — так она дурного тона…

— Agnus Aureus, мне не до шуток. Я тебя спрашиваю — кому ты отдал письмо с перстнем?

— Я не получал письма с перстнем.

— Лгать — грех. А для чего ты, получив это письмо, вдруг собрался и уехал в Москву?

— Я получил из Москвы известия… Ты знаешь, там у меня родня, тетка при смерти…

— Опять лжешь.

— Я все тебе растолкую!

— Ответ держать будешь не передо мной, предатель.

Тут Нерецкий, поняв, что попал в нешуточную беду, стал вырываться, упираться, и продвижение к берегу сильно замедлилось. В это время раздался топот — кто-то в одиночку преследовал Vir Nobilis и всю его компанию.

Этот человек подбежал и молниеносно треснул по лбу дубиной того, кто подвернулся первым, и уложил. В тот же миг Нерецкому удалось вырваться, и незнакомец схватив его за руку, увлек за собой по переулку.

— Ничего, барин, не беда! — успокоил Vir Nobilis старший из людей Vox Dei. — Коли не дать им свернуть, они прямехонько до речки добегут. А нам того и надо. Петруха, ну-ка — навпереймы, справа заходи! Да пугани их как следует! Ивашка, вставай, чего разлегся? А мы их отсюда погоним…

— К шлюпке, что ли? — уточнил Vir Nobilis.

— Куда ж еще? Они, дурачки, нас от заботы избавили — сами к ней прибегут.

Так бы и вышло, когда б Нерецкий со своим товарищем не обнаружили у спуска жалкую лодчонку и сдуру туда не забрались.

Опрокинуть эту лодку для опытных гребцов было простой задачей, потом оставалось только выудить Нерецкого.

— Высадите меня, — сказал Vir Nobilis, когда мокрый Нерецкий уже сидел в шлюпке. — Мне надобно доложить о нашем предприятии. Agnus Aureus, ты отдался нам в руки — это хорошо. Но ответ за свои деяния держать придется. Доставьте его, куда велено, молодцы.

— Я ни в чем не виновен, — отвечал Нерецкий.

— Коли не виновен — то и беспокоиться нечего. А что ждет предателя — ты знаешь. «Да сожгут и испепелят мне уста раскаленным железом, да отсекут мне руку, да вырвут у меня изо рта язык, да перережут мне горло, да будет повешен мой труп посреди ложи при посвящении нового брата, как предмет проклятия и ужаса, да сожгут его потом и да рассеют пепел по воздуху, чтобы на Земле не осталась ни следа, ни памяти изменника».

— Майков, что ты такое говоришь?

— Я-то клятву наизусть помню.