Ольга Крючкова - Возвращение капитана мародеров

Право, отец, я не нашел, что ей ответить. Насколько мне известно, девушка из знатной семьи может покинуть мирскую жизнь и посвятить себя служению Господу лишь с согласия родителей или опекунов, если таковые имеются. В данном случае, принимая во внимание Ваше длительное отсутствие, опекуном Констанции фактически являюсь я. И посему нахожусь в крайне затруднительном положении. Признаться, мне приятнее было бы видеть сестру замужем за сыном одного из наших почтенных соседей…

Я пытался объяснить Констанции, что отрешаться от земных радостей в столь юном возрасте ― весьма опрометчивый поступок, но она мне ответила довольно дерзко: «Я никогда не выйду замуж, чтобы не иметь детей! Ибо не хочу повторить судьбу моей любимой матушки».

Умоляю, отец, посоветуйте, как мне поступить в этой ситуации?!

Любящий Вас сын Франсуа».

Письмо сына чрезвычайно расстроило Шарля. Его охватило непередаваемое чувство вины перед детьми, и первой мыслью было снова забыться в вине. Он взял в руки бокал спасительного хмельного напитка, но… тотчас отставил обратно.

– Все, хватит пить! ― решительно объявил он сам себе. ― Дочь собирается в монастырь?! Как же сильно повлияла на бедняжку смерть Жанны!.. Но я никогда не желал видеть Констанцию монахиней! С ее красотой она могла бы блистать в высшем свете!

Собравшись с мыслями, граф currente calamo[17] написал ответ:

«Франсуа! Очень рад был получить от тебя очередную весточку! Жаль, что пишешь не так часто, как хотелось бы…

Ты просишь совета относительно Констанции. Я долго думал и пришел к выводу: не стоит отговаривать ее уйти от столь ненавистной ей мирской жизни! Я лично напишу аббатисе монастыря босоногих кармелиток и попрошу о содействии. Она умная женщина и, не сомневаюсь, поймет меня правильно.

Ты же постарайся убедить Констанцию не торопиться с пострижением: пусть на первых порах просто поживет в монастырских стенах, осмотрится… Вдруг через два-три года она захочет вернуться к светской жизни? Таковых примеров мне известно множество… Хотя вполне возможно, что нынешнее решение Констанции – digitus dei est hie. [18•

Любящий вас отец».

Не успел Шарль поставить последнюю точку, как невольно нахлынули воспоминания. Мысленному взору предстала золотоволосая голубоглазая Маргарита Дюфур ― обольстительница, подарившая ему свою любовь и несказанное наслаждение почти двадцать лет назад. А ведь она тоже воспитывалась в монастыре…

Шарль перечитал письмо.

– Право, и сам не знаю, правильно ли поступаю, ― вздохнул он. ― Запретный плод, как известно, сладок… Маргарита, вырвавшись на свободу, спешила, помнится, сполна вкусить все прелести жизни… Интересно, где она теперь? Жива ли?..

Граф д’Аржиньи получил очередное послание от сына. Франсуа сообщал, что поскольку Констанция так и не изволила переменить своего решения, он вынужден был сопроводить ее в монастырь босоногих кармелиток. Аббатиса встретила их приветливо и имела с Франсуа приватный разговор, в коем призналась, что, следуя желанию графа д’Аржиньи и в благодарность за полученное от него пожертвование на содержание обители, не станет склонять Констанцию к постригу.

Дочитав письмо до конца, Шарль мысленно порадовался мудрости своего решения: Констанция получила то, что хотела, но при желании всегда сможет покинуть стены обители и вернуться к светской жизни.

…Пасмурная и дождливая весна все не кончалась, и сервы молили Господа и Деву Марию, чтобы хотя бы лето выдалось сухим и теплым. В противном случае весь урожай мог погибнуть на корню.

Из-за непогоды Шарль выбирался из замка все реже. К чему, если дичи в лесу почти не осталось? Егеря виновато объясняли сие недоразумение затянувшимся ненастьем и робко намекали, что за истекшие полгода граф, возможно, несколько переусердствовал в своем неудержимом истреблении вепрей, лис, волков, оленей и косуль в собственных угодьях.

Шарль невыносимо страдал от скуки. Желание пить вино днями напролет со временем тоже иссякло, и, за неимением других развлечений, он стал часами пропадать в библиотеке, сохранившейся еще от прежних хозяев ― сиятельных графов д’Олона и де Боже. Чтение, к его удивлению, оказалось весьма увлекательным занятием: открыв любую, взятую с полки наугад книгу, граф уже не мог от нее оторваться.

Однажды ему на глаза попалась старинная поваренная книга, которой на вид было лет двести, не меньше. Шарль с неподдельным интересом перечитал все рецепты французских пращуров времен первых Крестовых походов, после чего приказал своему повару приготовить блюда по некоторым из них, выбранным по наитию.

В предвкушении наслаждения неведомой древней кухней Шарль даже занял свое место за столом раньше обычного. Наконец появился повар с огромной супницей, а за ним семенили многочисленные слуги, гордо несущие подносы с различными яствами. В нос ударил терпкий аромат трав и свежезапеченного мяса…

Испробовав почти все блюда, Шарль, однако, вынужден был констатировать, что хоть они и вкусны, но, увы, ничего необычного в них нет…

Когда очередь дошла до десерта, в обеденный зал вошел лакей и, отвесив надлежащий поклон, бесстрастно доложил:

– Ваше сиятельство! У ворот замка остановилась богатая карета с сопровождающим ее эскортом. Путешествующая знатная дама, ее компаньонка, форейтор и трое телохранителей измучены дорогой и непогодой и просят вас о ночлеге.

Шарль замер, так и не успев поднести ко рту десертную вилку с соблазнительной вишенкой: замок Аржиньи давно не принимал гостей, а тем более знатных дам!

– Вели немедленно опустить мост и открыть ворота! ― порывисто распорядился граф.

Лакей поклонился и умчался исполнять приказание хозяина.

Дормез (тяжелая массивная карета, предназначенная для дальних путешествий), запряженная шестеркой отменных испанских лошадей и сопровождаемая тремя всадниками, миновала мост, ворота и проследовала во внутренний двор замка, заполонив почти все его пространство.

Конюший графа тотчас устремился к измученным лошадям, дабы распрячь их, накормить и разместить под навесом, а форейтор эскорта слез с козел и открыл дверцу кареты:

– Прошу вас, госпожа. Мы прибыли в замок Аржиньи. Нам обещали здесь ночлег, но, надеюсь, получим и ужин…

Первой из кареты вышла компаньонка, закутанная в теплый синий плащ, и форейтор подал ей руку. Хозяйка же отчего-то не спешила…

В это время снедаемый любопытством Шарль, невзирая на льющий как из ведра дождь, торопливо приблизился к карете сам:

– Сударыня! Вы можете не опасаться покинуть свое укрытие! Я обещаю быть вашим рыцарем ровно настолько, насколько вы сами того пожелаете.