Рафаэль Сабатини - Знамя Быка

— Приведи Марио, быстро, — командовала она. — Вели принести вино, уксус и полотенца. Бегом!

Панталеоне приподнял запрокинувшуюся голову и оперся ею о колено синьора Альмерико. Он открыл отупевшие глаза и бормотал бессвязные извинения за причиненное им беспокойство. Стоны хитреца глубоко тронули старого Орсини и растопили оставшееся недоверие, как апрельское солнце растапливает снег на склонах холмов.

Пришел Марио — невысокий крепкий малый, с лицом цвета глины и настолько изрытым оспинами, что оно казалось уродливым подобием человеческого облика. Номинально он являлся кастеляном замка Пьевано, фактически же это был мастер на все руки, и в числе его многочисленных достоинств были знание хирургии, умение ставить пиявки и парикмахерское искусство. Он был неподкупно честен, верен хозяину, невероятно доволен собой и в то же время абсолютно невежествен.

Он привел с собой помощников — Вирджинию, служанку монны Фульвии, и пажа Рафаэля. Они принесли бутыли и графины, полотенца и серебряный таз и вместе со всеми столпились около сэра Паталеоне, в то время как Марио с серьезным и почти пророческим выражением лица опустился на одно колено рядом с ним и нащупал его пульс.

Манипуляции с пульсом служили, однако, лишь для создания впечатления, не более. Какое бы недомогание ни обнаружил Марио, метод лечения оставался один и тот же. Применил он его и на сей раз.

— Ага! Истощение, — был его диагноз. — Небольшое кровопускание оживит его. Я немного облегчу его, и все будет в порядке.

Он поднялся.

— Винченцо, помоги мне, мы отнесем его в постель. Ты, Рафаэль, посветишь нам.

Марио и слуга вдвоем подняли Панталеоне. Паж взял один из огромных, выше его роста, позолоченных подсвечников, стоявших на полу, и пошел впереди, а Вирджиния замыкала шествие.

На другой день Панталеоне проснулся отдохнувшим и освеженным. Комната, в которой он находился, была залита неярким светом январского утра и наполнена тонким бодрящим ароматом лимонной вербены, плавающей в крепком уксусе; в углу он заметил Рафаэля, грациозного подростка с красивым, нахальным лицом и гладкими желтыми волосами.

— Из-за нехватки людей меня послали прислуживать вам, — объяснил свое присутствие паж.

Панталеоне оглядел его гибкую фигуру в зеленом костюме, облегавшем ее, как кожа.

— А кто ты? — поинтересовался он. — Ящерица?

— Я рад видеть, что вы поправляетесь, — сказал мальчик. — Дерзость, говорят, признак здоровья.

— Нет сомнения, что у тебя и того и другого в избытке, — мрачно улыбаясь, произнес Панталеоне.

— Слава Богу! — подняв глаза, воскликнул паж. — Я сообщу своему господину о вашем полном выздоровлении.

— Останься, — велел ему Панталеоне, желая кое-что уяснить для себя. — Раз тебя приставили прислуживать, сперва накорми меня. Я, возможно, посредственный христианин и хотя, в некотором смысле, служил папе, но всегда находил для себя трудным воздерживаться в Великий пост, а в другое время года — и вовсе невозможным. Вон там я вижу дымящийся горшок. Распорядимся же им по назначению!

Рафаэль подал ему горшок с бульоном и деревянную тарелку, на которой была небольшая буханка пшеничного хлеба, а затем принес серебряный таз и полотенце, которыми, однако, Панталеоне не воспользовался. Он получил воспитание в военном лагере и не симпатизировал придворным щеголям, любившим мыться слишком часто.

Он шумно выпил часть бульона, разломил хлеб и принялся жевать, мрачно глядя на пажа и прикидывая, какие сведения можно выудить из него.

— Тебя послали ко мне из-за нехватки людей, — задумчиво произнес он. — Неужели в Пьевано мало людей? Синьор Альмерико — знатный и могущественный господин и не должен испытывать недостатка в слугах. Почему же их не хватает?

Мальчик уселся на его кровать.

— Откуда вы, мессер Панталеоне? — полюбопытствовал он.

— Я? Из Перужди, — ответил кондотьер.

— А разве в Перудже неизвестно, что покой и книги — самое главное для синьора Альмерико? Он интересуется Сенекой [22] Сенека, Луций Анней (ок. 6 до н. э. — 65 н. э.) — римский философ-стоик, политический деятель и писатель. больше, чем судьбой любого из правителей Италии.

— Кем интересуется? — спросил Панталеоне.

— Сенекой, — повторил мальчик.

— Кто это? — удивился Панталеоне.

— Философ, — сказал Рафаэль. — Мой господин любит всех философов.

— Тогда он полюбит и меня, — произнес Панталеоне и допил остатки бульона. — Но ты не ответил на мой вопрос.

— Как же не ответил? Я уже сказал, что у нашего синьора, несмотря на его положение, совсем мало слуг. Во всем замке лишь четверо конюхов.

— Пусть так, — настаивал Панталеоне, — но одного из четверых можно было бы уступить мне.

— Но Винченцо — тот, кто помогал вам добраться до постели, — личный слуга нашего синьора; у Джанноне много дел на конюшне, а Андреа ушел в предместье по поручению мадонны.

— Но ты сказал, что их четверо.

— Четвертый — Джиберти, он исчез неделю назад.

Панталеоне задумчиво взглянул на потолок, размышляя, случайно ли совпало исчезновение Джиберти с исчезновением Маттео Орсини, и желая знать, существует ли между ними связь, продолжил разговор.

— Ты имеешь в виду, что его уволили? — проворчал он.

— Не думаю. Это загадка. В то утро здесь было много суеты, и с тех пор я не видел Джиберти. Но он не был уволен, поскольку я был в его комнате и вся его одежда на месте. И он не покидал Пьевано, разве что пешком, поскольку ни одна лошадь не исчезла из стойла. Напротив — и тут еще одна загадка, которую никто не может объяснить, — на другое утро после пропажи Джиберти я обнаружил в стойле семь лошадей вместо обычных шести. Я нарочно ходил туда считать их, чтобы узнать, уехал ли Джиберти из замка. Я мало верю в колдовство и не думаю, что Джиберти превратили в лошадь. Стань он ослом, я еще мог бы поверить, для такого превращения не требуется больших усилий. Вот вам и загадочка!

На лице Панталеоне никак не отразился тот интерес, который он проявлял к рассказу мальчика, косвенно подтверждавшего присутствие беглеца в Пьевано. Он лениво улыбнулся мальчику, ободряя его, и, чтобы тот чувствовал себя более раскованно, прибегнул к лести:

— Клянусь Всевышним, хоть ты, быть может, всего лишь мальчишка, у тебя ум мужчины, и даже больше ума, чем у многих мужчин, которых я знал. Ты пойдешь далеко.

Мальчик забрался с ногами на постель, подвернув их под себя, и удовлетворенно улыбнулся.

— От тебя ничего не укрылось, — подзадоривал его Панталеоне.

— Действительно, немногое, — согласился мальчик. — И я могу сказать вам еще кое-что. Оказалось, что жена Марио тоже пропала. Марио — это наш кастелян, тот самый, с оспинами на лице, который прошлой ночью пустил вам кровь. Жена Марио, кухарка, исчезла вместе с Джиберти. И это обстоятельство сильно озадачило меня.