Александр Степанов - Семья Звонаревых

– …Она не должна была приходить, – слышал он голос Краснушкина. Ей было строго запрещено это делать. За листовками к ней приходили связные. Но на этот раз никто не пришёл… Её не успели предупредить и она пошла сама…

«Она пошла сама… Маленькая моя, родная!… Что же делать?». Мысли метались, как испуганная стая птиц.

– Что же делать? – с отчаянием проговорил Борейко. – Что делать? Ведь у нас же Славка!…

– Борис Дмитриевич, поверьте, что Вы не одиноки в своём горе. Мы делаем всё, что только можно. Слава хорошо устроен. Нет, не у Вари, её трогать нельзя, можно повредить обеим. Слава у очень хороших и верных людей. О нём не беспокойтесь. Ольгу Семеновну пока не опознали. Ничего подозрительного при аресте у неё не нашли. С ней была только корзинка с обедом, принесённым будто для сестры. Её взяли вместе с другими работницами. Но вот если её опознают… Тогда будет труднее. Но и тогда поборемся! Ольге Семёновне может помочь то, что она жена боевого офицера, фронтовика. Такими аттестациями постарайтесь на всякий случай запастись здесь. Этим Вы мне сильно поможете. Не отчаивайтесь! Ольга Семеновна тоже солдат, и тоже отважный и смелый…

– Завтра же достанем в штабе крепости, – заверил Звонарёв.

Было уже за полночь, когда Краснушкин в сопровождении Блохина уходил с батареи. Содержимое докторского чемоданчика – не бинты, не вата, не йод, а воззвание к солдатам Петроградского комитета большевиков – поместилось за пазухой у Блохина.

Они расстались, крепко пожав друг другу руки.

– Желаю всякого добра Вам, Иван Павлович. Мой поклон всем друзьям и приятелям в Питере передайте. Дюже я соскучился. Хоть здесь я и не один, славные подбираются хлопцы, а всё не то, что питерцы, – вздохнул Блохин.

Светало. На востоке медленно и нежно розовело небо. Было тихо. Война ещё спала, чутко прислушиваясь и набираясь сил для страдного утра.

На следующий день штурм продолжался. Немецкие цепи одна за другой ринулись на форты и укрепления. Хорошо укрытая крепостная артиллерия обрушила на их головы тучу снарядов. Немецкие цепи редели, появилось много убитых, раненых. Потери в пехоте росли с каждым часом. Вести наступление становилось всё труднее, и немцы вновь отступили, так и не обнаружив новое расположение крепостных батарей.

Шварц был в полном восторге. Вызвав к себе Борейко, он поблагодарил его за план и предложил взять на себя командование крепостной артиллерией.

– Голяховский стал стар, да и выпивает изрядно. А время военное.

– Чином не вышел, Алексей Петрович! – возразил Борейко. – Меня только что произвели в капитаны, а Вы мне предлагаете занять место полковника. Подойдёт сюда гвардия. Народ там очень заносчивый, с гонором. Сразу пойдут скандалы, коль гвардейским генералам придётся быть под моим началом. Давайте уж я, по старому артурскому знакомству, буду у Вас как бы советником по артиллерийским вопросам, пока бои идут под Ивангородом…

Напряжённые бои на фронте заставили забыть обо всём другом. Немец рвался в крепость, не считаясь с потерями. Только после трёх суток ужасающих по своему упорству боёв, стоивших немцам колоссальных жертв, противник временно ослабил своё наступление. Борейко уже надеялся, что немецкие атаки прекратятся и он сможет ненадолго уехать в Петербург, когда вдруг германское наступление началось с новой силой.

Подтянув свежие части и среди них гвардейский резервный корпус, состоявший из отборных солдат и офицеров прусской гвардии, Гинденбург отдал категорический приказ взять Ивангород любой ценой.

В тот же день русская Ставка тоже отдала приказ войскам удержать Ивангород и Варшаву любой ценой. Две воли и две силы столкнулись на фронте протяжённостью в 300 вёрст. В боях участвовало с обеих сторон 960 тысяч человек. Потери в этом сражении составили 750 тысяч. Из них австрийцы потеряли около 450 тысяч, русские – более двухсот, а остальное досталось на долю немцев.

Тем не менее на десятый день боя немцы прекратили атаки на Ивангород т обрушились на стоящий севернее крепости, на Висле, 3-й Кавказский корпус.

Левый берег Вислы села Козеницы был выше правого. Германцы захватили эти высоты, принудив кавказские части обороняться в низменной болотистой полосе.

Немцы, решив столкнуть русских в реку, повели бешенные атаки. Русские не могли глубоко зарыться в землю из-за высокого уровня грунтовых вод и отбивались в мелких окопчиках. Брустверы, сложенные из дёрна, едва прикрывали от ружейных пуль. Разрушить эти окопы не представляло большого труда для немецкой артиллерии. Сложнее было немецкой пехоте. Между германскими и русскими окопами лежала почти километровая полоса трясины и болот. Немецкая пехота вязла в ней по колено и несла при атаках огромные потери. Русские батареи, расположенные на другом берегу Вислы, через реку вели обстрел германцев. Хорошо замаскированные, они почти не несли потерь.

И всё же положение русских у Козениц было очень тяжёлое.

Эвакуация раненых через реку была возможна лишь в ночное время. С темнотой прибывали ротные кухни, производилась смена частей, подходили подкрепления.

В целях усиления обороны этого участка, который тоже входил в крепостной район, Шварц направил сюда тяжёлый артиллерийский дивизион. Борейко приказал всем батареям срочно выслать разведчиков в район будущего расположения частей. Проплутав день в Козеницком районе, разведчики наметили на карте возможные места расположения батарей и представили их на усмотрение командира дивизиона. Борейко хорошо знал местность и сразу почувствовал неточность некоторых сведений. Необходима была дополнительная проверка опытного артиллериста. Кого послать? Звонарёва? Он плохо ориентировался на незнакомой ему местности. Пришлось идти самому. И Борейко, оставив Звонарёва на батарее за старшего, вместе с Зайцем переправился на лодке через Вислу. К вечеру измученные, грязные, они вернулись на свои позиции, имея точный, проверенный план расположения немецких частей и возможных позиций тяжёлых батарей.

Когда на следующий день германцы бросились в очередную атаку на 3-й Кавказский корпус, то были встречены сосредоточенным огнём русских батарей. Появление большого числа новых батарей на атакуемом участке было неожиданностью для германцев.

Погода была дождливая, видимость плохая и обнаружить русские батареи, даже с самолётов, немцы не смогли.

Борейко отправил Зуева на передний край обороны в пехотные окопы 3-го Кавказского корпуса, а сам поспешил в штаб 21-й пехотной дивизии, державшей оборону на левом фланге, за которым были расположены тяжёлые батареи. Этот штаб находился на левом, западном, берегу Вислы. Переправляться через реку опять пришлось на лодке, под огнём германских батарей. По счастью, сильный дождь скрыл от врага переправу. С Борейко в лодке находились телефонисты Блохин и Лежнёв, в задачу которых входило проложить линию связи по дну реки.