Ной Гордон - Шаман

Маква-иква стала шаманом своего народа. Ее изнасиловали и убили трое белых мужчин в штате Иллинойс в 1851 году.

Лица людей были печальны, но никто не плакал. Они привыкли уже к ужасным историям о тех, кого любили.

Они стали передавать шаманский барабан из рук в руки по кругу, пока не подошла очередь Сноходца. Конечно, это был не тот барабан Маква-иквы, который пропал после того, как сауки уехали из Иллинойса, но он был очень на него похож. Вместе с барабаном индейцы передавали одну палочку, и теперь Сноходец поставил перед собой барабан и начал петь и бить в него, повторяя все время четыре быстрых ритмичных удара.

Шаман осмотрелся по сторонам и увидел, что люди поют вместе со знахарем; многие взяли в каждую руку по калебасу и трясли ими в ритм музыки. Шаман вспомнил, как сам вот так тряс в детстве коробкой из-под сигар, наполненной кусочками мрамора.

Шаман наклонился и приложил ладонь к кожаной стенке шаманского барабана. Когда Сноходец бил в него, доктор чувствовал, как под его пальцами гремит настоящий гром. Он вновь посмотрел на губы Сноходца и с удовольствием узнал песню, которую тот пел — это была песня Маква-иквы.

Кто-то принес еще дров и подбросил их в костер, из которого тут же взвился в черное небо столб ярких искр. Из-за ослепительного света костра и теплой ночи у Шамана закружилась голова, а перед глазами заплясали огоньки. Он поискал взглядом жену, а найдя ее, решил, что ее матушка была бы не слишком довольна тем, как сейчас выглядела ее дочь. Рэйчел сидела с непокрытой головой, ее волосы были растрепаны, лицо блестело от пота, а глаза светились радостью. Она никогда еще не казалась ему более женственной, прекрасной и желанной. Он поймал ее взгляд и улыбнулся, когда она выглянула из-за плеча Маленького Волка, чтобы муж смог лучше разглядеть ее лицо. Ее голос наверняка утонул в бое барабана, но Шаман легко прочел все по ее губам. Даже бизон был бы меньшим чудом!

На следующее утро Шаман осторожно выскользнул из хижины, постаравшись не разбудить жену, чтобы искупаться в речке, пока ласточки стремительно летали над водой и ловили насекомых, а крошечные птенчики неуклюже порхали у его ног.

Солнце уже встало. На улице зазвучали детские крики и смех. Шаман шел по городку и видел то тут, то там босоногих женщин и мужчин, которые высаживали что-то в огородах, радуясь утренней прохладе. На краю поселения он столкнулся со Сноходцем и остановился поговорить с ним. Их непринужденная беседа необычайно походила на встречу двух местных сквайров во время утреннего осмотра своих владений.

Сноходец спросил его о похоронах и могиле Маква-иквы. Шаман чувствовал себя неловко, отвечая на такие вопросы.

— Я был еще мальчишкой, когда она умерла. Помню все не очень хорошо, — объяснил он.

Однако благодаря отцовскому дневнику он смог припомнить, что могилу Маквы рыли на рассвете, а похоронили ее где-то в полдень; тело женщины завернули в новую чистую простыню. Ногами тело повернули на запад. Вместе с ней в могилу положили хвост буйвола.

Сноходец одобрительно кивнул.

— А что находится в десяти шагах к северо-западу от ее могилы?

Шаман непонимающе взглянул на него:

— Я не помню. Не знаю.

Знахарь о чем-то крепко задумался, но потом рассказал, что тот старик из Миссури, которого можно было считать шаманом, рассказал ему об их традиции захоронения. Он объяснил, что в десяти шагах к северо-западу от места захоронения шамана должны жить ватавиномы , злые духи. Один из них всегда бодрствует, в то время как три остальных спят. По словам Сноходца, они не могут навредить Маква-икве, но если их оттуда не прогнать, они не дадут ей помогать тем живым, кто попросит ее о помощи.

Шаман тяжело вздохнул. Возможно, если бы его воспитывали в языческой вере, он бы смог проявить большую терпимость. Но сегодня всю ночь он беспокоился о тех пациентах, кому не успел помочь. Поэтому теперь он хотел поскорее закончить с прививками, чтобы успеть пораньше отправиться в путь и остановиться на ночь в той бухте, где они разбивали лагерь накануне.

— Чтобы прогнать духов, — продолжил Сноходец, — ты должен найти их обитель и сжечь ее.

— Да, я непременно сделаю это, — пристыженно пообещал Шаман, и Сноходец с облегчением вздохнул.

Пришел Маленький Волк и спросил, можно ли ему занять место Чарли-Фермера во время прививания местных жителей. Он сказал, что Кейсер уехал из Тамы еще ночью, сразу после того, как потушили костер.

Шаман немного расстроился из-за того, что Чарли уехал не попрощавшись. Но он разрешил Маленькому Волку помочь ему, сказав, что у него наверняка все получится.

Они начали рано. Дело шло немного быстрее, чем в прошлый раз, потому что Шаман уже набил руку. Очередь пациентов почти иссякла, когда в город с шумом въехала пара гнедых коней, которые везли за собой огромную повозку. На козлах сидел Кейсер, а из повозки опасливо выглядывали трое детей, которые с огромным интересом рассматривали сауков и мескуоков.

— Пожалуйста, сделай прививку и моим детям, — попросил Чарли, и Шаман ответил, что с радостью выполнит его просьбу.

Когда всем жителям Тамы и детям Чарли сделали прививки, Кейсер помог Шаману и Рэйчел собрать вещи.

— Я бы хотел изредка привозить детей к могиле Маква-иквы, — сказал он.

Шаман ответил, что будет рад гостям.

С Одиссеем они управились довольно быстро. Муж Карабкающейся Белки по имени Шемаго, Копье, подарил им подарок: целых три огромных бутылки из-под виски с кленовым сиропом. Бутылки были связаны между собой с помощью такой же лозы, какую Сноходец использовал в своем колдовстве. Коулы приняли их с искренней благодарностью. Шаман приторочил их к тюку с вещами, водруженными на спину Одиссея.

Оказалось, что попрощаться с ними вышел весь городок. Он пожал руку Сноходцу и пообещал, что они вернутся следующей весной. Затем он обменялся рукопожатиями с Чарли, Стремительной Черепахой и Маленьким Волком.

— Теперь мы будем называть тебя Коусо вабескиу , — торжественно объявил Маленький Волк.