Ной Гордон - Шаман

Роб был очень осторожен. Свежевыкопанную землю, которую свез на дно овражка в лесу, он замаскировал перегнившими листьями.

Затем, уже на следующее утро, он отправился в Рок-Айленд и провел короткую, но чрезвычайно важную беседу с Джорджем Клайберном.

Той осенью мир Шамана начал меняться: не резко и пугающе, как в тот раз, когда он потерял слух, но путем сложного перемещения полюсов. Масштаб перемен ничуть не умалял тот факт, что все происходило постепенно. Алекс и Мэл Говард стали самыми близкими друзьями, участие в их проказах отнимало у Шамана большую часть свободного времени. Роб Джей и Сара осуждали эти отношения: они знали, что Молли Говард — неряха и любительница пожаловаться на судьбу, а ее муж, Джулиан, настоящий бездельник, и потому им очень не нравилось, что их сын проводит столько времени в грязной хижине Говарда, куда набивалась добрая половина населения городка, чтобы купить домашнее варево Джулиана, изготовленное путем двойной дистилляции из кукурузного затора [8] Разбавленные водой крахмалистые вещества, подвергшиеся брожению. в припрятанном перегонном кубе с ржавой крышкой.

Их беспокойство достигло своего пика в Хэллоуин, когда Алекс и Мэл попробовали виски, который Мэл припрятал, когда разливал продукцию отца по кувшинам. Вдохновленные выпитым, они стали прокладывать дорожку из опрокинутых надворных построек, протянувшуюся в результате через половину городка, пока из опрокинутой уборной не выползла, пронзительно крича, Альма Шрёдер, а Гус Шрёдер закончил их истерическое веселье, выскочив на улицу с ружьем для охоты на бизонов.

Этот инцидент вызвал ряд серьезных бесед между Алексом и его родителями, и Шаман прилагал максимум усилий, чтобы не обращать на них внимания: проследив по их губам начало первого разговора, он больше не мог заставить себя следить за обменом репликами. Встреча мальчиков, их отцов и шерифа Лондона оказалась еще более неприятной.

Джулиан Говард сердито сплюнул и заявил: «Подняли тут шум на пустом месте — ну, подумаешь, пошумели мальчики немного на Хэллоуин!»

Роб Джей пытался забыть о своей антипатии по отношению к Говарду, который — он готов был биться об заклад — являлся членом Верховного ордена звездно-полосатого флага, если таковой вообще существовал в Холден-Кроссинге, и вполне мог сам вызвать массу проблем. Он согласился с Говардом, что мальчики не убийцы и не головорезы, но, поскольку работа вынуждала его достаточно серьезно относиться к вопросу пищеварения, он склонен не разделить общепринятую точку зрения на то, что все, хоть как-то связанное с экскрементами, забавно, включая разрушение дворовых уборных. Он знал, что шериф Лондон прибыл вооруженный десятком жалоб на мальчиков и обязательно применит к ним санкции, потому что ему не нравятся их отцы. Роб Джей предложил назначить Алекса и Мэла ответственными за восстановление уборных. Три уборные разлетелись на части или вовсе в щепки. Еще две нельзя было устанавливать на том же месте, потому что выгребная яма уже была переполнена. Чтобы покрыть причиненный ущерб, мальчикам предлагалось вырыть новые ямы и починить постройки. Если для этого нужно закупить доски, то Роб Джей заплатит за них из своего кармана, а Алекс и Мэл отработают долг на его ферме. А вот если они не выполнят условий договора, то шериф Лондон может принимать меры.

Морт Лондон неохотно признал, что не может найти ни единого недостатка в предложенном плане. Джулиан Говард был против, пока не узнал, что и его сын, и сын Коула по-прежнему будут выполнять свои повседневные обязанности, и тогда согласился. Ни Алексу, ни Мэлу не дали возможности отказаться, и за следующий месяц они получили неоценимый опыт в возведении уборных: сначала они вырыли ямы, пока сильные морозы не превратили землю в камень, а затем негнущимися от холода пальцами выполняли плотницкие работы. Результат превзошел все ожидания; все «их» уборные простоят много лет, кроме одной, за домом Хамфри: ее снесет ураганом летом 1863 года — но тот же ураган снесет и сам дом, и амбар, и к тому же убьет Ирвинга и Летти Хамфри.

Алекс все не мог угомониться. Однажды ночью он вошел в спальню, где обитали они с Шаманом, держа в руках керосиновую лампу, и с очень довольным видом объявил, что сделал это.

— Что ты сделал? — спросил Шаман, отчаянно моргая, чтобы прогнать сон и видеть губы брата.

— Ну, ты понимаешь. Я сделал это. С Петти Драккер.

Шаман моментально проснулся.

— Быть не может. Ну ты и врун, Старший.

— Нет, я правда это сделал, с Петти Драккер. Прямо в доме ее отца, когда ее семья уехала погостить к дяде.

Шаман не сводил с него восторженного и одновременно обиженного взгляда, не в силах поверить, но отчаянно желая этого.

— Если ты не врешь, то как все прошло? Что ты чувствовал?

Алекс самодовольно улыбнулся и подробно ответил на вопрос.

— Когда пропихиваешь свою штуку сквозь волосы и все остальное, тебе тепло и уютно. Очень тепло и уютно. Но потом ты почему-то начинаешь волноваться и двигаешься туда-сюда, потому что тебе так хорошо! Туда-сюда, точно так же, как баран и овца.

— Девочка тоже двигается туда-сюда?

— Нет, — ответил Алекс. — Девочка лежит и получает удовольствие, а двигаешься только ты.

— А что потом?

— Ну, у тебя закатываются глаза. Из члена вылетает сперма — быстро, как пуля.

— Ничего себе, как пуля! Девочке больно?

— Нет, дурачок, я имел в виду — быстро, как пуля, а не твердая, как пуля. Она мягче пудинга, точно такая же, как когда ты сам с собой играешь. В общем, в этот момент все и заканчивается.

Такое изобилие подробностей, о которых Шаман никогда прежде не слышал, убедило его, что брат не лжет.

— Значит, Петти Драккер теперь твоя девушка?

— Нет! — удивился Алекс.

— Ты уверен? — взволнованно уточнил Шаман. Петти Драккер размерами уже почти догнала свою одутловатую мать, а ее смех походил на ослиный рев.

— Ты еще слишком маленький, чтобы понять это, — раздраженно пробормотал Алекс и задул фитиль, заканчивая разговор.

Шаман, одновременно взволнованный и встревоженный, лежал в темноте и думал о том, что ему рассказал Алекс. Ему не понравилась та часть, в которой шла речь о закатившихся глазах. Люк Стеббинс говорил ему, что, если играть с самим собой, то можно ослепнуть. Ему более чем хватало глухоты, он не хотел терять и другие чувства. Он решил, что, возможно, уже начал слепнуть, и на следующее утро ходил по ферме, снедаемый беспокойством, и проверял зрение на далеких и близких предметах.

Чем меньше внимания ему уделял Старший, тем больше времени Шаман проводил с книгами. Он быстро прочитывал книги и бесстыдно выпрашивал их. У Гайгеров была хорошая библиотека, и они позволили ему пользоваться ею. Именно книги ему дарили на день рождения и Рождество, именно книги оказались топливом для огня, которым он прогонял холод одиночества. Мисс Барнем сказала, что никогда не видела такого страстного книгочея.