Александр Дюма - Жозеф Бальзамо. Том 2

Впрочем, если преступления вообще случаются, то это его вина, а не моя, а господин Вольтер убедительно доказал, что чудес не бывает. Итак, я спасен, беспокоиться мне не о чем, моя тайна известна только мне. Будущее за мной».

После этих размышлений или, вернее, после этой сделки с совестью Жильбер отбросил свои земледельческие орудия и отправился вместе с приятелем ужинать. Он был весел, беззаботен, даже задорен. Мужчина, да еще философ, должен стараться как можно скорее избавляться от таких слабостей, как склонность к самобичеванию и страх. Однако Жильбер не принял в расчет совесть: заснуть ему не удалось.

Жильбер вполне здраво оценил свое положение, когда вспомнил о неизвестном, замеченном им в саду в тот вечер, что стал роковым для м-ль де Таверне.

«Найдут ли его?»

Филипп и в самом деле понятия не имел, где живет Жозеф Бальзамо, граф Феникс. Однако он вспомнил о знатной даме, маркизе де Саверни, к которой 31 мая отвезли Андреа, чтобы оказать ей помощь.

Час был еще не поздний, поэтому Филипп вполне мог сделать визит этой даме, жившей на улице Сент-Оноре. Стараясь сдержать смятение ума и чувств, молодой человек вошел в дом, и горничная герцогини немедленно сообщила ему адрес Бальзамо: улица Сен-Клод на Болоте.

Филипп тотчас отправился по указанному адресу.

В глубоком волнении взялся он за молоток у ворот этого подозрительного дома, где, как он считал, навсегда погребены покой и честь несчастной Андреа. Однако, призвав на помощь волю, он быстро справился с охватившими его негодованием и брезгливостью, чтобы не растерять силы, которые могли ему еще понадобиться.

Итак, он довольно уверенно постучал, и ворота, как обычно, распахнулись.

Держа лошадь под уздцы, Филипп вошел во двор.

Однако не прошел он и несколько шагов, как Фриц, выйдя из передней и задержавшись на верхней ступеньке лестницы, остановил его вопросом:

— Что вам угодно, сударь?

Филипп вздрогнул, словно натолкнувшись на непредвиденное препятствие.

Нахмурившись, он бросил взгляд на немца, как будто тот вышел за рамки обычных обязанностей слуги.

— Я хочу поговорить с хозяином этого дома, — ответил Филипп, пропуская поводья в кольцо в стене и направляясь к дверям.

— Его сиятельство отсутствует, — сообщил Фриц, однако с учтивостью хорошо вышколенного слуги пропустил Филиппа.

Странное дело, Филипп ожидал чего угодно, но только не этого простого ответа.

На секунду молодой человек растерялся.

— Где я могу его найти? — наконец спросил он.

— Не знаю, сударь.

— Но вы же должны знать.

— Прошу прощения, сударь, его сиятельство передо мной не отчитывается.

— Друг мой, — продолжал настаивать Филипп, — мне обязательно нужно сегодня же вечером поговорить с вашим хозяином.

— Вряд ли это возможно.

— Но у меня к нему дело первостепенной важности.

Фриц молча поклонился.

— Стало быть, он куда-то уехал?

— Да, сударь.

— Но он вернется?

— Не думаю, сударь.

— Не думаете?

— Нет, сударь.

— Прекрасно, — начиная выходить из себя, проговорил Филипп, — передайте тогда вашему хозяину…

— Но я уже имел честь вам доложить, сударь, что его нет дома, — невозмутимо прервал Фриц.

— Я знаю, что значит приказ никого не принимать, — продолжал Филипп, — и понимаю вас, мой друг, однако этот приказ не может относиться ко мне, так как ваш хозяин меня не ждет: я явился к нему неожиданно.

— Приказ относится ко всем, сударь, — сорвалось с языка у Фрица.

— Ах, раз есть такой приказ, значит, граф Феникс дома? — воспользовался Филипп промахом слуги.

— И что из того? — осведомился Фриц, которого подобная настойчивость уже начала раздражать.

— Я его подожду.

— Повторяю вам, его сиятельства нет дома, — процедил Фриц. — Недавно здесь был пожар, поэтому в доме жить нельзя.

— Но ты же живешь тут? — сорвалось с языка теперь уже у Филиппа.

— Я живу как сторож.

Филипп пожал плечами, желая показать, что не верит ни единому слову слуги.

Фриц начал сердиться.

— Впрочем, — снова заговорил он, — независимо от того, дома его сиятельство или нет, у нас не принято — в его присутствии или в отсутствии — впускать тех, кто намерен силой ворваться в дом. Так что если вы не подчинитесь нашим правилам, мне придется…

Фриц замолк.

— Что же тебе придется? — поинтересовался Филипп.

— Выставить вас, — спокойно докончил Фриц.

— Тебе? — сверкнув глазами, воскликнул Филипп.

— Мне, — подтвердил Фриц, который согласно свойству своей нации, чем сильнее сердился, тем более хладнокровный вид принимал.

Затем он шагнул к молодому человеку. Тот вне себя от возмущения выхватил шпагу.

Не моргнув и глазом при виде шпаги и не зовя никого на подмогу, возможно, потому что был один, Фриц сорвал со стены рогатину с коротким железным острием и, ринувшись на Филиппа, приемом скорее бойца на палках, нежели фехтовальщика, одним ударом переломил шпагу молодого человека.

Издав гневный вопль, Филипп в свою очередь кинулся к стене, чтобы завладеть каким-нибудь оружием.

В этот миг потайная дверь в коридор отворилась, и в темном дверном проеме появился граф.

— Что здесь происходит, Фриц? — осведомился он.

— Ничего, сударь, — ответил слуга, чуть опуская рогатину, но заслоня ею хозяина, который, стоя на ступеньке потайной лестницы, возвышался над ним на полкорпуса.

— Скажите, граф, — вмешался Филипп, — у вас в стране принято встречать дворянина с рогатиной в руках или это особенность только вашего знатного дома?

По знаку хозяина Фриц опустил рогатину и поставил ее в угол передней.

— Кто вы такой, сударь? — осведомился граф, плохо различая лицо Филиппа в свете лампы, горевшей в прихожей.

— Человек, который непременно хочет с вами поговорить.

— Хочет?

— Да, хочет.

— Это слово вполне извиняет Фрица, сударь; я не хочу ни с кем разговаривать и, находясь у себя дома, отказываю в праве говорить со мною кому бы то ни было. Стало быть, вы не правы, но, — вздохнув, прибавил Бальзамо, — я прощаю вас при условии, что вы уйдете и не будете более нарушать мой покой.

— Хорошенькое дело! — вскричал Филипп. — Вы требуете покоя, хотя сами отняли его у меня!

— Я отнял у вас покой? — переспросил граф.

— Я — Филипп де Таверне! — громко объявил молодой человек, считая, что для графа этим именем будет все сказано.

— Филипп де Таверне? — откликнулся граф. — Ваш отец, сударь, прекрасно принял меня в своем замке, поэтому добро пожаловать ко мне.

— Ну мне повезло, — пробормотал Филипп.

— Благоволите следовать за мной, сударь.

Бальзамо притворил дверь потайной лестницы и повел Филиппа в гостиную, где перед нашими глазами уже прошли некоторые сцены этой истории, в частности, самая последняя — встреча пяти мастеров.