Поль Феваль - Лондонские тайны

— Теперь у меня осталась маленькая девочка. Умирает с голоду. Я хочу продать себя. Ведь добрые люди сжалятся над ней, когда я умру. О, милорд! Я давно хочу сделать это, но Бишон находит, что я слишком стар и худ, но это он лжет. За два фунта стерлингов мой сосед, мелочной торговец, берет мою дочь к себе. Прибавьте к этой сумме еще десять шиллингов, милорд. Пять шиллингов на крест на могилу моей жены, а еще пять шиллингов… Впрочем, я готов отказаться от этих пяти шиллингов, если вам угодно, милорд, но я так давно голодаю, что с большим удовольствием закусил бы хорошенько перед смертью.

Стефан слушал молча эту исповедь страшной нищеты. Доннору представилось, что его требования кажутся слишком большими, а потому он со вздохом продолжал:

— Извольте, милорд, я откажусь от этих пяти шиллингов, я могу умереть и голодный. Но, ради Бога, не торгуйтесь. Если вы лишите меня еще пяти шиллингов, то дочь моя не будет иметь возможности найти могилу своей матери и поклониться ее праху!

На глазах Стефана заблестели слезы.

— Поди, купи себе хлеба, — сказал он, вкладывая ему в руку золотой. — Купи платье твоей дочери и потом приходи ко мне.

— Этого мало, милорд. Еще фунт стерлингов и пять шиллингов, — умолял Доннор.

— Будешь мне полезен, получишь и еще более, — отрывисто проговорил Стефан. — Приходи сегодня же на Корнгильскую площадь, в дом Мак-Наба.

Доннор ушел, даже не поблагодарив Стефана. Бедняк не мог и представить себе, чтобы кто-нибудь согласился дать ему денег даром.

Стефан позвонил к мистеру Бишону. Дверь отворил парадный лакей. Он ввел Стефана в богато, но безвкусно убранную гостиную, украшенную плохонькими гравюрами. По столам и стульям в беспорядке были разбросаны фехтовальные перчатки, рапиры, хлысты, трубки и несколько номеров The Crois'a, — листка, посвященного охоте, скачкам, кулачным боям и всевозможным excentricity.

— Как прикажете доложить? — спросил лакей Стефана.

Стефан сказал свое имя. Минуту спустя лакей возвратился и пригласил Стефана следовать за собой.

Буркер Бишон в атласном халате и с малиновой шапочкой на голове развалился на бархатном диване. Обои стен и вся мебель комнаты были из ярко-красного бархата, от чего лицо хозяина принимало апоплексический вид. Возле хозяина лежала большая рыжая шотландская собака.

Бишон держал в зубах длинную турецкую трубку, из которой он пускал клубы дыма, принимавшего в воздухе красноватый оттенок.

— Ну-с! — начал Бишон при входе Стефана, не вставая с места. — Мистер Мак-Наб! Я вас не знаю. Что вам от меня нужно?

— А я вас знаю, — спокойно ответил Стефан, — и пришел взглянуть на трупы.

— На трупы! — с хохотом вскрикнул Бишон. — В таком случае потрудитесь взглянуть на себя. Вы так бледны, что даже красный бархат моих стен не нарумянивает вас. Еще раз: что вам нужно?

— А я еще раз повторяю, что пришел к вам взглянуть на трупы.

— Ах, черт возьми! — вскричал Бишон, схватывая за грудь молодого доктора. Не полицейский ли крючок!

Собака заворчала и, оскалив зубы, приготовилась броситься на Стефана. Тот к счастью, не потерял хладнокровия.

— Я не полицейский, — спокойно ответил он. — А вы так грубо обращаетесь со своими покупателями, что совсем отобьете охоту обращаться к вам. Впрочем в Лондоне и помимо вас можно достать труп.

— Полицейский давно бы струсил, — проворчал Бишон, отпуская Стефана. — А вы не трусливы, мистер. Это мне нравится. Но какой же черт велит вам толковать о каких-то трупах мне, честному торговцу элем, портером, джином и прочими напитками. Еще раз: что вам от меня нужно?

Вместо ответа Стефан подал ему свою карточку.

Бишон взглянул на нее:

— А! Это другое дело. Вы доктор, в таком случае мы можем поговорить и серьезно. Но не прикажете ли стакан грогу, элю, портвейну?

— Благодарю вас.

— Не хотите? — с недовольным лицом спросил Бишон, усаживаясь опять на диван. — Рюмку джину? И этого не хотите? Как вам угодно, а я, извините меня, выпью рюмочку.

И Бишон налил себе большую рюмку джину, который в этой комнате также принял красный цвет. Казалось, он пьет кровь.

— Что же вам угодно? — спросил он.

— Я уже сказал вам, что я хочу купить…

Стефан произнес эти слова с видимым усилием.

Он чувствовал, что наступает решительная минута, когда он в товаре буркера найдет, быть может, трупы несчастных молодых девушек.

— Понимаю, понимаю! — продолжал буркер. — Но я бы хотел знать, в каком роде вам угодно?

— Объяснять будет долго — я выберу.

— Дело! Однако вам как будто не совсем-то по себе! Ха, ха! Мне вспоминаются те темные, ужасные ночи, когда со страхом и трепетом мне приходилось приниматься за лопату на погосте. Бррр… страшно! Ну теперь-то, слава Богу, я хозяин, и знаю, что ночи назначены для того, чтобы есть, пить и спать.

Говоря это, Бишон привязал своего пса к кольцу, укрепленному в стене.

— Необходимая предосторожность, — объяснил он.

— Этот пес настоящий людоед, мистер Мак-Наб. Проглотить руку или ногу ему нипочем, а так труп ни к черту не годится!

— Поторопитесь, пожалуйста, — просил Стефан, которого одолевало отвращение.

— Сейчас, сейчас, мистер!

С этими словами Бишон придавил хрустальную ручку в стене возле дивана. Небольшая часть стены беззвучно отодвинулась, причем образовалось мрачное, темное отверстие, откуда пахнуло сыростью и гнилью.

Бишон, придерживаясь за перила, стал спускаться по узенькой крутой лестнице. Стефан следовал за ним.

— Не бойтесь, — успокаивал Бишон, — опасности нет, лестница прочная и крепкая. Вы выбрали славный денек. Я только что получил новенького товара.

— Разве у вас только выкопанные трупы? — остановился Стефан.

— Хе, хе! — усмехнулся Бишон отвратительной улыбкой. — Быть может есть и другие. Посмотрите сами. Мимоходом сказать, на меня очень клевещут, мистер. Ни одна кошка и собака не околеет без того, чтобы не говорили, что убил ее я. Вздор и ложь! Так, пожалуй, и полиция откроет глаза на нас. Она толкует, что смотрит на нашу торговлю, как на вещь, в которой польза науки соединяется с пользой человечества. Какая ложь! Польза для кармана полицейских, и все! Но вот мы и пришли, наконец. Пожалуйте, мистер.

Через отворенную дверь Стефан вступил в большую залу со сводами, которая освещалась лампами. По стенам стояли большие мраморные столы. Белый цвет стен, освещенных лампами, отражался от бледных неподвижных трупов. Среди залы с курильницы поднимался густой дым.

Все трупы были вымыты, их члены выпрямлены, волосы расчесаны. Молодая девушка, которая, по мнению всех ее родных, покоилась мирным сном, лежала тут на мраморном столе. Святотатственная рука сорвала с нее девственное покрывало. Далее лежал старик, во всей наготе выставляя ужасающее действие всепожирающего времени на тело человека…