Александр Ян - Дело огня

Инженер осел на колени, попробовал удержаться, опираясь на меч, — но лезвие уходило все глубже в рыхлую, бедную супесь — и Асахина, потеряв равновесие, завалился набок.

— Лейтенант, — спросил инспектор, — у вас тут врач есть?

— Надо было мне вас задержать! — в который раз уже проворчал Сёта. — Эх, видел же, что вы оружие с собой взяли, чувствовал, что не к добру! Надо было мне сразу тревогу поднять!

— И испортил бы нам все дело, — сказал Асахина.

…При свете дня разгромленный завод выглядел особенно неприглядно. Кое-где в лесу тлело, но очагов открытого огня вроде больше не обнаружили. Рабочие копошились в останках бараков, пытаясь найти что-то, пощаженное огнем или водой. Убитых эта оказалось шестеро — старуху затоптали в бегстве, любопытный ребенок слишком быстро подошел посмотреть на взрыв и был сметен водой, да еще четверо замешкались в бараках, спасая барахло. Среди охранников и солдат жертв было больше — поняв, что хозяев нет, а солдаты растерялись, эта забили насмерть троих из охраны; да несколько дурней решили дать свой последний бой людям Такаоки. После ночной драки раненых снесли в контору, а трупы сложили возле прежней угольной ямы, где теперь был пруд. Утром их собрались хоронить — и не нашли тела госпожи Мияги.

— Она где-то здесь, — инженер себе сам казался трупом. Дневной свет резал глаза, горло будто шелушилось. — Она не может выйти на свет. Спит где-нибудь под корягой, недалеко.

— После того, что солдаты видели ночью, они боятся идти в лес, — сказал Такаока.

— Ну так пусть лес прочешут люди господина Камимуры, — инженер вздохнул. — Темные, сырые места, куда не проникает свет. Возьмите местных жителей. Они должны знать, где здесь можно найти такое. И сразу же отрубите ей голову.

— А не спугнем?

— Не должны. Ее же только вчера укусили.

— Мне очень трудно будет объяснить это господину Камимуре, — Такаока опустил глаза.

— Скажите, что она ранена, — у инженера закружилась голова, он откинулся на опорный столб крыльца — тот самый, о который его вчера треснул Уэмура. На коленях он держал соробан — подсчитывал примерную сумму нанесенного ущерба и компенсации пострадавшим. Голова слушалась плохо, числа путались, но это было лучше, чем лежать, вслушиваясь в боль. Петицию он хотел подать уже завтра. Конечно же, дадут меньше, чем нужно, — поэтому лучше запросить больше и знать, с какой суммы начинать торг. Ах, какая жалость, что не приехал Ояма…

И еще было неприятно, что вчера он плохо подумал об Ато. Не убил он свою женщину. Наоборот, прикрывал до последнего, отводил глаза. Остался бы инженер буддистом, молился бы, чтобы им довелось переродиться кем-то, кому добродетели этой пары подойдут, а пороки не помешают, — волками, например. А так он просто молился.

— По-хорошему, вам лечь надо, — снова проворчал Сёта, подходя. Принёс чаю в черпаке. Паровоз все-таки можно рассматривать и как большой чайник.

— Я не хочу лежать, — сказал Асахина. — Там и без того тесно, а я не настолько серьезно ранен.

— С инспектором вы друг перед другом себя показываете, вот что, — Сёта покачал головой. — Как дети малые, право слово. Не ваше это дело — за мятежниками гоняться. Пусть бы один разбирался, хитроглазый. Его это работа.

— Нет уж, — сказал инженер. — Я сам согласился, так что это теперь и моя работа.

Факты лежали перед ним с самого начала. Желтые и коричневые отполированные кусочки дерева, как в головоломке. Ему не пришло в голову сложить их до сегодняшнего утра. Потому что он думал о своем спутнике как об убийце. Только как об убийце. Не как о лжеце.

— Как же, как же! — Сёта не уходил, ожидая, пока инженер выпьет весь принесенный чай. Фельдшер Камимуры сказал, что инженеру нужно много пить, — и Сёта, видимо, не успокоится, пока начальника не раздует в бочку. — Он позвал! А вы пошли! Все воевать не отвыкнете. А убьют вас — где еще такого хорошего начальника найдем? Поставят гайдзина какого-нибудь — наплачемся ведь.

— Не поставят. Да и я больше со станции ни ногой.

Если я туда вернусь.

— Кстати, об инспекторе. Где он сейчас? Тоже ведь должен здесь лежать — а ускакал еще раньше, чем я проснулся.

Правильней было бы сказать «очнулся». Потому что ночью Асахина не заснул — он именно потерял сознание и не видел, как стоявшие недалеко от Ханно люди Камимуры пришли на помощь. Как это ни смешно, добраться раньше им помешала вздувшаяся река и бревна, которые снесли мост. Асахина улыбнулся, подумав, как подешевеют теперь дрова в Токио. Ненадолго, правда.

Инспектор, как выяснилось, еще на рассвете взял два взвода солдат и ушел наверх — кажется, ему удалось починить вагонетку или наверху нашлась запасная, потому что через несколько часов во временный лагерь у железной дороги начали прибывать закопченные перепуганные люди.

Голодных пока что быстро удавалось накормить: достаточно пойти туда, где прошла волна, и набрать в подол убитой взрывом рыбы. Асахина увидел на тропинке чернокожую, шагавшую с рыбиной в руках. Она тоже заметила инженера и свернула в его сторону.

— Эй, вы тот самый красавчик, что говорит по-английски, верно?

Инженер улыбнулся и поклонился ей как мог.

— Черт, я полгода не слышала человеческого языка — и не научилась толком чирикать по-вашему. От меня все шарахаются как от чумной. Хозяйка померла — это правда, что ли?

— Даже если госпожа Мияги жива, она, к сожалению, должна будет умереть, — инженер опустил глаза. — Она замешана в государственном преступлении.

— Ха! — чернокожая блеснула зубами. — Государственное преступление! Да здесь настоящая чертовщина творилась, вот что я вам скажу. Они продали душу дьяволу — хозяйка, ее муж, ее хахаль, все. Когда все начало гореть — я так и поняла, что это нечистый пришел за своим добром.

— Нет, — поправил ее инженер, — это как раз полиция. Но миссис Мияги и не была вашей хозяйкой. По закону ваш контракт недействителен. Я думаю, вам помогут вернуться домой.

— Домой! — фыркнула черная. — Что я там не видела, дома? Хотела мир поглядеть, дура, — а тут сразу в фургон сунули и в этом лесу выгрузили. Поглядела мир, ничего себе. Деньги неплохие давали, что есть, то есть — так все в пожаре сгорело. Где эта ваша полиция, я ей глаза вырву!

— Если бы я сам знал, — вздохнул инженер. Он сейчас испытывал к полиции сходные чувства.

— Эй, а вас крепко потрепали, — девица покачала головой. — И повязки все грязные. Хотите, переменю?

— Это деготь, — Асахина провел пальцем по темному пятну. — Если им смазывать раны, они меньше кровоточат, заживают быстрее и не гноятся.

Девица наклонилась посмотреть и присвистнула.

— Зато и воняет же, — сказала она.

— Зато я уже на ногах.