Бернард Корнуолл - ПОЛК СТРЕЛКА ШАРПА

Симмерсон и Гирдвуд, используя славу, что стяжал в Испании первый батальон Южно-Эссекского полка, как приманку, вербовали и тренировали рекрутов под вывеской второго батальона, но, вместо того, чтобы посылать на передовую, мошенники продавали их скопом другим полкам. Шарп застал момент показа «товара» лицом, и теперь, вероятно, в гостиной сэра Генри покупатели выкладывали денежки. Всего четыре года назад обученный новобранец стоил двадцать пять фунтов стерлингов, но с тех пор цена удвоилась.

На лужайке находилось примерно две сотни солдат. По пятьдесят фунтов за голову, итого — десять тысяч. На половину этой суммы можно было безбедно прожить до глубокой старости. Впрочем, почему же пятьдесят? С учётом присваиваемого жалованья и прочих доходных приятностей лагеря Фаулнис каждый рекрут приносил ворам минимум семьдесят фунтов стерлингов.

Армия иногда официально подряжала предприимчивых дельцов нанимать новобранцев, но превращать в такого подрядчика существующий полк?! Это было умно, незаконно, выгодно, и это обрекало Южно-Эссекский на гибель. Шарп ликовал. Он разгадал ребус! Он раскрыл тайну исчезновения второго батальона!

Яростное тявканье заставило стрелка вздрогнуть. Крохотная белая собачонка лаяла на него с верхней ступеньки.

— Пошёл вон! — сквозь зубы рявкнул Шарп, — Пошёл!

— Раскал! — позвал нежный девичий голосок, — Ко мне, мальчик!

Шарп попятился в сарай, но опоздал. Тонкая тень пала на камни и девушка успокаивающе произнесла:

— Не бойтесь, он не причинит вам вреда. — она засмеялась, будто десяток серебряных колокольчиков зазвенели разом.

Шарп знал, что ему нельзя на неё смотреть. Не поднимая головы, он бормотал что-то маловразумительно-покорное, отступая в спасительный полумрак.

И всё-таки не удержался. Ведь это была она, та, которую он видел один раз, в тёмной часовне, и не мог забыть.

Шарп вскинул голову, торопливо оправдываясь про себя: она же его не узнает? Мимолётная встреча в полумраке много лет назад? Конечно, не узнает.

Она взяла недовольно рычащего пёсика на руки и улыбнулась:

— Раскал — трусишка, он только против подполковника Гирдвуда страшный зверь, да, Раскал?

Джейн Гиббонс бросила любопытный взгляд на перемазанного грязью солдата и… узнала его. Как? Об этом ведал только Господь. Губы Джейн приоткрылись, очи распахнулись, а Шарп глядел на неё и не мог оторваться.

Память подвела его. Образ, запечатлённый в его уме, рисовал куклу, картинку, прекрасную, но неодушевлённую. Над ними же стояла живая, из плоти и крови, красавица: строгие линии рта и скул, смягчённые тенью соломенной шляпки, шелковистая белая кожа, золотистые кудряшки. Она была сестрой одного врага Шарпа и племянницей другого. Джейн Гиббонс.

Они смотрели друг на друга. Он — с восторгом, она — поражённо. Губы её зашевелились, и стрелок испугался, что она позовёт на помощь. Вместо этого она села на ступеньку и несмело спросила:

— Это вы? Вы?

Признаться? А не выдаст ли она его? Отпереться — значит, лишиться возможности перекинуться с ней словечком. Шарп молчал, любуясь ею.

Она опасливо оглянулась и повторила вопрос:

— Так это вы? — в глазах её плясали весёлые чёртики.

— Я.

— А дядя сказал, что вы умерли.

Она опять оглянулась, и у Шарпа внезапно потеплело на душе: она страшилась своего дядю так же, как и стрелок.

— Что вы делаете здесь? — интонация была удивлённая, но помимо изумления Шарп различил толику радости. Ей тоже была приятна их встреча.

Брайтвел рявкнул, казалось, над самым ухом:

— Роты! Ряды вздвой! Шагом марш!

Шарп машинально отпрянул в сарай. Джейн, к его изумлению, подобрала юбки и, прижимая к себе Раскала, быстро сбежала по ступенькам к Шарпу:

— И всё же, каким ветром вас занесло сюда?

При виде Джейн у Мариотта отвалилась челюсть:

— Э-э… Дик?

— Сгинь! — прошипел стрелок, — Иди вход чисть! Сгинь, кому сказал!

Мариотт пожал плечами и скрылся в полумраке. Джейн нервно засмеялась:

— Глазам своим не верю. Это вы? Зачем вы здесь?

— Искал второй батальон. — он замялся, соображая, как объяснить всё в двух словах, но она поняла и так:

— Они его спрятали, чтобы устроить аукцион, продавая по частям.

— Аукцион? — поперхнулся Шарп. Совести у Симмерсона было явно меньше, чем корысти, — Этим они и заняты сейчас?

— Да. Дядя уверил меня, что всё законно, однако мне почему-то кажется, что нет. Нет?

— Нет. — ухмыльнулся Шарп.

— Дядя сказал, что вас убили в Лондоне.

— Пытались.

Она вздрогнула:

— Но вы всё ещё офицер?

Заляпанный грязью, он сейчас мало походил на офицера:

— Майор.

Джейн закусила губу, улыбнулась и бросила быстрый взгляд наверх лестницы, как если бы там мог появиться её дядя. Раскал завозился, и она притиснула пса к себе:

— О вас писали в «Таймс». После Саламанки. Упоминали какого-то… — она наморщила лоб.

— Гарсия Эрнандес? — подсказал Шарп.

— Наверно. Назвали вас героем.

— Да нет, просто лошадь понесла, а я имел несчастье находится на ней.

Она засмеялась. Повисла неловкая пауза. Шарп рассердился. Он так часто мечтал встретить её опять, говорить с ней, и что же? Встретил, а в голову, как назло, ничего путного не лезет:

— Я… — сказал он, но одновременно Джейн начала: «Они же…»

Оба умолкли и смущённо заулыбались.

— Вы что-то хотели спросить?

— Они же могут попытаться убить вас снова?

— Если узнают, что я в Фаулнисе. Пока не узнали. Я назвался Диком Воном.

— Что будете делать?

— Надо уходить. Я тут с другом, сержантом Харпером. Такой дюжий парень?

Она кивнула. Задумалась:

— Когда?

— Сегодня ночью.

Всё, что хотел, он выяснил. Рядовой Дик вон свою задачу выполнил, настал черёд майора Ричарда Шарпа.

Джейн зашептала, волнуясь:

— Лагерь охраняют. Патрули ополченцев рыскают до самого Викфорда. Местные жители тоже не прочь поймать беглеца. Им платят за каждого.

Она покусала губу:

— Вам лучше взять одну из наших лодок и переплыть реку. Северный берег не стерегут.

Шарп цвёл. Она его не выдала. Наоборот, она близко к сердцу приняла его невзгоды и готова была помочь!

— Нам бы еды. И денег.

— Две гинеи хватит?

— Более чем. В лодочном сарае? Как стемнеет?

Она кивнула, и очи её озорно сверкнули:

— Обещаете прекратить эти постыдные аукционы?

— С вашей помощью. — их головы почти соприкасались. Шарп чувствовал запах её духов и пьянел без вина.

Она покраснела:

— Я хотела бы…

Закончить фразу ей не удалось.

— Джейн! — с лужайки раздался сварливый голос, отравивший Шарпу лето перед Талаверой, — Где ты запропастилась, деточка? Джейн!

Перед Шарпом будто въяве встал Симмерсон: жирный, пыхтящий, с багровым одутловатым лицом.