Александр Старшинов - Наследник императора

Вскочив на коня и взяв с собой Зенона и Приска, легат Первого легиона отправился к легату Пятого Македонского. Командовал теперь Македонским легионом не старый приятель Адриана Луций Миниций Наталис, а новый легат — Луций Целий Мурена.

У претория встретил Адриана не легат и даже не трибун-латиклавий, а пухлый загорелый коротышка, уже немолодой, раздобревший, с вьющимися волосами до плеч, с улыбчивым сочным ртом да крошечной бороденкой, больше похожей на юношеский пушок, нежели на бороду солидного мужа. В военной тунике и в военном плаще, но при этом в греческих сандалиях, толстяк расхаживал взад и вперед перед преторием, что-то бормоча себе под нос. В одной руке он держал таблички, а в другой стиль.

— Хайре, — крикнул он Адриану, как старому приятелю. — Обед начнется чуть позже, я еще не успел сочинить новую элегию… Я — Андимей, философ из Антиохии. Нынче буду читать на обеде свой труд.

— Мурена в претории? — спросил Адриан.

— Отдыхает. Только что вернулся с осады Блидару, теперь составляет планы на завтра. А я…

Адриан дальше расспрашивать не стал, отстранил грека и вошел в палатку.

Легат Целий в самом деле отдыхал — в одной нижней тунике возлежал на ложе, а цирюльник завивал ему волосы горячими щипцами — жаровня распространяла запах паленого волоса на всю палатку. Луций Целий Мурена был годами несколько старше Адриана, но видом пожиже — и роста явно меньшего, и в плечах поуже, правда, в области талии куда полнее.

— Будь здрав, легат! — воскликнул Адриан.

Приск вскинул руку в приветствии, а Зенон поклонился.

— А, гречонок, — улыбнулся Целий. — Рад видеть тебя на обеде. Сегодня подадут фаршированное вымя свиньи да окорок. В этих горах устроить приличный стол — целое искусство. Такие проблемы со всем! Единственное, чего в достатке, — так это дикого чеснока и сельдерея. А вот персики… Ты не знаешь, кто может достать у нас персики?

— Целий, уступи мне две террасы для моего претория и моих фабров, — Адриан не счел нужным поддерживать обсуждение гастрономических изысков.

— С чего это вдруг? — изумленно поднял бровки Целий. — Сам Лициний Сура распределял, где встать легионам.

— Все равно ты осаждаешь Костешти да Блидару — так что тебе, чем ближе к ним стоять, тем удобнее, а меня Траян бросил на Сармизегетузу.

— Бросил на Сармизегетузу! — радостно воскликнул Андимей, просочившийся в палатку легата вслед за гостями. — Спасибо, Адриан! Спасибо, огромное спасибо! О, это недостающая фраза в моей элегии. — И он тут же раскрыл таблички и принялся выковыривать на воске стилем удачную фразу.

— Что это за паразит? [89] Паразит — бездельник, не занятый общественным трудом, у греков обычно проживавший при доме. Во времена Античности слово было не столь бранным, как ныне. — спросил Адриан.

— Философ! — вздохнул Целий.

Похоже, он и сам был уже не рад, что приблизил к себе говоруна, но выгнать жаль, к тому же хотелось блеснуть на грядущем обеде.

— Мои фабры помогут тебе расширить новую террасу, — попытался зайти с другого фланга Адриан. — Я потерял несколько дней, штурмуя Пятра Рошие…

— Ну и как тебе Красная скала? — захихикал Андимей. — Зубы-то не переломала?!

— Приск… — процедил Адриан сквозь зубы.

Центурион ухватил грека за шкирку и попросту выкинул из палатки.

— Не люблю, когда перебивают, — сказал Адриан.

— Ты так не получишь ничего! — нахмурился Целий. — Андимей — забавный проходимец.

— Получу. У меня есть чертежи и Блидару, и Костешти, сделанные после их разрушения.

— Ну и что? Для какой надобности мне чертежи руин? Пергамент — не губка, чтобы задницу подтирать! — Мурена расхохотался над собственной шуткой.

Цирюльник, перегревший нечаянно щипцы, отнял их от головы вместе с прилипшей к металлу закрученной прядью, а на виске у Целия остались коротенькие обгрызенные рожки из волос. Цирюльник спешно отступил и принялся стряхивать несчастные волосы под столик, на котором были разложены ножницы, зеркальца, гребешки да утиральные полотенца. Но волосы не стряхивались. Тогда цирюльник сунул щипцы в жаровню, волосы вспыхнули.

— Чем это так воняет? — спросил Целий.

— Я состриженные волосы жгу, — соврал тот, умоляюще глядя на Адриана.

Легат Первого легиона Минервы подавил усмешку, глянул искоса на Приска. Тот стоял с каменным лицом и созерцал угол палатки.

— Фундаменты все сохранились, Целий, — принялся объяснять, как ребенку, Адриан. — Крепости вновь стали прежними. Так было с Пятре Рошие, так и твоих каменных близнецов наверняка возродили на прежних фундаментах. Ты сразу же поймешь, где ныне у них слабые места.

«Или не поймешь», — добавил про себя Приск.

— А, ну если так… — Целий заколебался.

— И я достану тебе персики, — пообещал Адриан.

— Что же ты молчал! — воскликнул Мурена. — Итак, сговорились — две крайние террасы твои. Но сегодня ты у меня обедаешь. И прежде непременно пришли персики!

— Буду рад! — ответил Адриан.

«Какое счастье, что я — всего лишь центурион, а не военный трибун. Иначе бы меня точно позвали к столу», — подумал Приск.

Отряд верховых двигался к Сармизегетузе. Четверо разведчиков во главе с Приском и им в помощь — четверо кавалеристов-галлов.

— Центурион! — обратился к Приску один из галлов. — Не узнаешь меня?

— Ингиторий?

— Он самый! — Молодой ауксиларий так обрадовался, что его узнали, как будто получил досрочно римское гражданство.

— Рад, что тебя не убили в той мясорубке зимой, — сказал центурион.

— Я ускакал с донесением в Томы. Да и наши почти все уцелели — успели отойти в лагерь в Новах. Буквально накануне.

Приск понимающе кивнул. Правильно сделал командир бурга — не стал дожидаться пришествия даков, чуть заметил движение на другом берегу — отвел людей в лагерь. Успел. Своих ауксилариев спас. А уж потом никто не стал выяснять — был приказ оставить бург или нет — радовались, что хоть лагеря в Новах и в Эске отстояли, когда катафрактарии-роксоланы железной волной прокатились по Нижней Мезии.

— В Новах нам тоже здорово досталось, — добавил Ингиторий. — Даки чуть-чуть лагерь не взяли. Убитых было — ужас. Всю канабу сожгли.

— В Пятом Македонском в ту зиму творилось то же самое. Нас штурмовали бастарны.

— Будь осторожен, центурион! Вчера отряд конных разведчиков из Седьмого Клавдиевого легиона угодил в ловушку.

Про ловушку в лагере легиона Минервы уже слышали: всадники ехали по тропинке в теснине подле отвесной стены, и вдруг сверху стали рушиться камни — сразу семеро попали под каменный дождь, четверых расплющило насмерть вместе лошадьми, троих ранило, однако командир отряда Тиберий Клавдий Максим спасся. Счастливец, избранник Судьбы! Интересно только, для какого дела он избран?