Юрий Дольд-Михайлик - И один в поле воин

– Герр гауптман, взводы выстроены по вашему приказанию!

Генрих сделал несколько шагов и подошёл к шеренге солдат. Они стояли насторожённые, взволнованные этой необычной командой – покинуть посты и выстроиться.

– Солдаты! – голос Генриха звенел в тишине, изредка прерываемой одиночными выстрелами, доносящимися со стороны завода. – Слушать мою команду! Два шага вперёд, шагом марш!

Шеренга дрогнула и, сделав два шага, остановилась.

– Положить оружие! Всем! Офицерам тоже… Так! Два шага назад, шагом марш!

Удивлённые солдаты выполнили и этот приказ.

– Солдаты! Вы честно служили отчизне и нашему фюреру. От имени командования объявляю вам благодарность. Но война кончилась! Наши армии капитулировали. Вы свободны!

Последние слова Генрих произнёс с воодушевлением он видел, как люди Ментарочи бегут по плотине, занимают бункера.

– Командование поручило нам передать охрану плотины в руки восставшего итальянского народа. Вам всем я гарантирую жизнь. Сейчас вы отправитесь в казармы, а завтра домой…

Прозвучал одинокий выстрел.

Командир чернорубашечников упал перед строем, пустив себе пулю в висок.

– А теперь слушай меня! – как всегда, весело крикнул Ментарочи. – В казарму шагом марш! А если кто хочет пустить пулю в лоб, не советую! Мир лучше войны!

– Направо! Шагом марш!

Чернорубашечники в сопровождении партизан послушно направились в казармы.

– А большая охрана у этого генерала? – спросил Ментарочи, спокойно прикуривая сигаретку, предложенную Генрихом.

– Нет, сапёры уехали в Пармо. Осталось несколько эсэсовцев, человек пять или немногим больше.

– Ну, это для нас пустяки!

– Но – чтобы всё произошло, как условились!

– Всё будет, как в лучших театрах!

Ментарочи, откозыряв, убежал.

Генрих снова опустился на скамью. Он видел, как Ментарочи расставляет людей на плотине, заводит их в бункера. Большинство в форме чернорубашечников. Их Ментарочи ставит на внешние посты, остальных отправляет в окопы и бункера.

– Ну вот, кажется, и всё! Теперь будем ждать высокого гостя! Сколько осталось?

– Двадцать семь минут! – отвечает Генрих, посмотрев на часы.

Слова его заглушает взрыв огромной силы. Замок, высившийся на скале, в противоположном конце долины, словно подскочил и медленно начал оседать.

– Генерал спешит! – встревоженно говорит Генрих.

– А всё-таки жаль замок, хотя он и не наш! Жаль! – вырывается с искренним сожалением у Ментарочи.

В это время раздаётся громкий свист.

– Едут! – восклицает Ментарочи и громко, весело кричит: – Приготовиться!

Все замирают. Генрих делает шаг вперёд.

По дороге к плотине мчатся две машины. Впереди «оппель капитан», позади «хорх».

– Генерал едет вторым! – бросает Генрих. – В его присутствии не забывайте, что вы лишь солдаты.

– Яволь! – широко улыбается Ментарочи.

Машины подъезжают к плотине и останавливаются.

– Все хорошо! – не совсем по форме рапортует Генрих. Бертгольд молча кивает головой. Из передней машины выходит эсэсовец. Шофёры остаются на местах.

– И это вся ваша охрана, герр генерал? – удивляется Генрих.

– Одного я отправил к Лемке с приказом, а третий с тобой. Кстати, где он?

– Я приказал ему охранять вход в туннель. Советовал бы и вам послать своего, я не очень доверяю этим чернорубашечникам.

– Ты прав! В последнюю минуту могут предать! – Бертгольд поворачивается и отдаёт соответствующее распоряжение эсэсовцу и шофёру сопровождающей машины. Шофёр личной машины генерала остаётся на месте.

– Пройдёмся немного! Я условился с Лемке, чтобы он выводил войска из долины ровно в двадцать часов тридцать минут. В нашем распоряжении ещё пятнадцать минут, а с плотины открывается чудесная панорама.

Бертгольд и Генрих медленно идут к плотине. Отойдя несколько шагов, останавливаются.

Бертгольд, облокотившись на перила, рассматривает долину, которую собирается затопить.

– А знаешь, Генрих, мне сейчас вспомнился Нерон. В галерее Германа Геринга я видел картину: Нерон любуется пожаром в Риме. Отличная картина! Особенно хорошо лицо Нерона, оно дышит восторгом, даже наслаждением.

– Скажите, герр генерал, вам не жаль те тысячи людей, которых через несколько минут потопят по вашему приказанию?

– Жаль? Что за глупости!

– А у каждого из них, как и у вас, возможно, есть жена, дети… мать.

– Прекрати этот разговор! Ты видел, как я поступил со Штенгелем? Ещё одно слово, и…

Бертгольд кладёт правую руку на кобуру. Но в этот момент железные пальцы Ментарочи сжимают его кисть.

– Ну зачем волноваться? Разве нельзя поговорить спокойно!

Рванувшись, Бертгольд заносит левую руку, чтобы оттолкнуть этого дерзкого солдата, выросшего словно из-под земли, но тот сжимает и вторую руку.

– Что это значит? На помощь! На помощь! – кричит Бертгольд, вырываясь.

– Ну, зачем кричать? Ваша охрана, синьор, уже на том свете и, должно быть, ждёт вас там.

– Генрих, может, ты скажешь, что это значит?

Генрих вплотную подходит к Бертгольду и шепчет ему что-то на ухо.

– А-а-а! – Кажется, что над плотиной прокатился волчий вой. Поняв, что его многие годы водили за нос, Бертгольд забывает об опасности и страхе; он теперь действительно напоминает ощерившегося волка.

Генрих поворачивается и медленно идёт вдоль плотины.

Секунду Бертгольд провожает его бессмысленным взглядом. Мысль о потере миллионов, на которые он собирался спокойно дожить свою грешную жизнь, словно парализует его. Но вдруг до его сознания доходит, что дело идёт уже не о деньгах, а его собственной жизни.

– А-а-а, – ещё раз исступлённо кричит Бертгольд и, рванувшись с нечеловеческой силой, выскальзывает из рук Ментарочи.

– Берегись! – предостерегающе кричит итальянец.

Генрих оглядывается.

Прямо на него бежит озверевший Бертгольд, на ходу вынимая пистолет.

Генрих поднимает свой, но в этот момент раздаётся выстрел.

Бертгольд по инерции делает два–три шага и падает, ударившись лицом о барьер плотины. Пуля гарибальдийца угодила ему в затылок.

– Куда вы теперь? – спрашивает Ментарочи, – когда Генрих уже сидит в машине.

– Домой! – широко улыбается Генрих. – Счастливо! Значит, вы без меня справитесь с отрядом Лемке и спасёте восставших на заводе?

– Вы не успеете доехать до гор, как они уже будут распевать с нами песни! Поезжайте спокойно, и спасибо вам за всё!

Ментарочи и Генрих крепко пожимают друг другу руки, и машина, набирая скорость, мчится в сторону, противоположную Кастель ла Фонте.

Второго мая тысяча девятьсот сорок пятого года на кладбище в Сен-Реми вошёл молодой человек в светло-сером костюме, с траурной повязкой на рукаве и с букетом роз в руках.