Юрий Дольд-Михайлик - У Черных рыцарей

Иренэ выпила чашку бульону, и Агнесса была на десятом небе от радости, обхаживала Педро, считая, что само небо послало ей этого мальчика.

– Я хочу усыновить Педро, – сказала как-то Агнесса, наблюдая за Иренэ и её маленьким другом.

– Подумайте, сестра моя, прежде чем брать на себя такую ответственность, – предостерёг падре Антонио. – У таких безродных может оказаться плохая наследственность. Сейчас он ребёнок, а когда вырастет? Хватит с вас одного креста, возложенного на ваши плечи всевышним…

– Так это всевышний так покарал меня? За какие грехи? – гневно воскликнула Агнесса. – Недугом маленького невинного ребёнка? Где же тогда его милосердие?

– Пути господни неисповедимы, женщина! – сурово остановил её падре Антонио. – Не богохульствуй и не ропщи на промысел божий. И помни: грехи наши не только в деяниях наших, они рождаются в мыслях. Загляни в собственную душу!

Фред удивился, заметив, как поникла Агнесса. Весь вечер она просидела молча, не прислушиваясь к беседе, завязавшейся между падре и её гостем.

А разговор захватил обоих. Фред проявил интерес к прошлому Каталонии, а падре Антонио с большим знанием дела рассказывал о её сложной и трагической судьбе, начиная от господства римлян, вестготов, арабов, франков, вплоть до объединения испанских земель, когда Каталония, потеряв свою самобытность, постепенно теряла и завоёванные ею права, пока не стала одной из обычных провинций Испании.

Когда наступило время прощаться, падре захотел проводить Фреда.

Вечер был ветреный, хмурый, но в воздухе уже пахло весной: травой, уже пробившейся кое-где на пригорках, набухшими на кустах почками, потеплевшей землёй.

Григорий любил эти дни ранней весны. Душа трепетала в преддверии грядущего чуда пробуждения и возрождения. Впрочем, сегодня он не замечал ничего вокруг. Его мысли всё ещё были там, возле Агнессы и Иренэ.

– Вы слишком жестоки к бедной женщине, падре, – сказал Фред, как только они вышли.

– Душа её в смятении. Мне, как духовнику, надлежит быть суровым.

– А не слишком ли тяжёлый груз вы взвалили на её плечи? Особенно теперь, когда Иренэ так плохо?

– Именно для Иренэ…

Прикуривая сигарету, Фред остановился. Мерцающий свет спички озарил лицо падре, изборождённое глубокими морщинами. Веки он опустил, словно пряча взгляд, а может, просто от огня спички или ветра, бившего прямо в лицо.

– Иренэ… Вам никогда не приходило в голову, что вы жертвуете жизнью малютки во имя обманчивой мечты?

– Цель оправдывает средства, сын мой… И тем, кто стал орудием в руках поборников веры, в свой час воздаётся сторицею.

– Даже если они не достигли того, к чему стремились, как вы, например?

– Я вас не понимаю, сын мой!

– Вы напрасно избегаете прямого ответа, падре! Сейчас я ваш союзник, разрешите не объяснять причин.

– Союзник? В чём? Союзников объединяет единое устремление, а мы с вами люди разные. Вас влечёт земное… А когда скрещиваются земные пути, рождается соперничество, недоверие, коварство.

– Как у вас с Нунке?

Падре Антонио, который шёл впереди, остановился как вкопанный, так что Фред чуть не сбил его с ног. Серп месяца неожиданно пробился сквозь тучу, на мгновение остановился, словно лодка на мели, и вдруг поплыл по широкому разводью разорванных ветром туч.

Оба собеседника остановились. Фред отлично видел, с каким напряжением вглядывается в него падре.

– Вы, сын мой, вспомнили Нунке. Где у меня гарантия, что не он уполномочил вас на этот разговор?

– Моё отношение к донье Агнессе и Иренэ. Вы могли заметить – я не безразличен к их судьбе.

– Вас связывают с ними узы земные, а они непрочны и преходящи. Обманчивая женская красота скоро вянет, земная страсть иссушает человеческое сердце, а там, где вчера был цветущий оазис, завтра мёртвая пустыня. Ни единой капли целительной влаги не обретут ваши жаждущие уста, и вы убежите на край света от того, что только вчера тешила ваш взор. Только живая вера струится неисчерпаемым источником, постепенно превращаясь в могучий поток. Не лишайте бедную женщину этого счастья! Она избрала свой путь и должна идти по нему до конца.

– Аллегории, дорогой падре, хороши, когда за ними хотят скрыть правду. Поэтому мне не нравится их язык. Я предпочитаю говорить откровенно и прямо: донья Менендос была для вас лишь орудием, а бедняжка Иренэ жертвой. Вы же, в свою очередь, стали орудием и жертвой Нунке.

– Вы второй раз упоминаете это имя. Могу я спросить, почему именно мои отношения с сеньором Нунке так вас интересуют? Вы его подчинённый, его дело ваше дело, и было бы весьма странно, если б мотивы сугубо личные толкнули вас на нарушение обязательств чести, которые всегда связывают воинов единой рати.

– Вы, падре Антонио, уклоняетесь от откровенного разговора. Тем хуже для вас. Ведь речь идёт не только об интересах Агнессы и Иренэ, а, прежде всего, о ваших собственных. Забудем, что затеяли этот разговор, и вернёмся к рассказу о кортесах. Вы говорили, что в начале восемнадцатого века кортесы были распущены специальным декретом, но этому предшествовала ожесточённая борьба каталонцев со значительно более сильной франко-кастильской армией. Неужели осада Барселоны длилась почти год, а жители сами поджигали свои дома и кидались в огонь, только бы не попасть в руки врага?

Падре Антонио, погруженный в свои мысли, не ответил. Плотнее закутавшись в плащ из грубого сукна, накинутый поверх сутаны, он быстро прошёл вперёд, словно стремясь согреться, потом круто повернул и сделал два шага навстречу Фреду.

– Хорошо, поговорим откровенно, – сказал он решительно. – Однако поклянитесь мне, что о нашей сегодняшней беседе не узнает ни одна живая душа, даже Агнесса.

– Честное слово, падре!

– К чему вы клоните и почему завели разговор о Нунке?

– Я хочу освободить Агнессу от какой бы то ни было зависимости от вас и своего шефа. Вывести её из тёмной игры.

– Почему тёмной? Повторяю: цель оправдывает средства.

– Вы, падре, не приблизились к своей цели ни на йоту. Мантия архиепископа никогда не украсит ваши плечи, ибо Нунке, которого вы так неосторожно включили в игру, уже сбросил вас со счетов как партнёра. Те небольшие пожертвования, которые с его ведома делала Агнесса, не дали вам возможности повести задуманное дело так, чтобы ваши заслуги признали и оценили. Вы не приумножили ни славы католической церкви, ни её доходов. А теперь, когда встал вопрос о том, чтобы получить у патронессы школы постоянную доверенность на право распоряжаться всем её имуществом и всеми деньгами, поступающими на её текущий счёт…

– Доверенность? Вы, верно, что-то спутали, сын мой? – В ласковом тоне падре послышалась плохо скрытая тревога.