Юлия Белова - «Бог, король и дамы!»

— Только не это! — в ужасе выдохнул Генрих, не имевший пока ни малейшего желания обременять себя узами брака — пусть даже и с королевой.

— Вот и я тоже думаю, не стоит. Кузину надо выдать замуж и я даже придумал за кого. Ты помнишь графа де Коэтиви?

— Но он же старик, ему за тридцать! — возмутился дофин. — Ты бы еще Ла Моля предложил…

— Ла Моль слишком придворный, чтобы с тобой породниться. Ты же не хочешь стать жертвой шантажа, верно? А Коэтиви подходит тебе идеально: знатен, беден, вдов, обременен тремя детьми и долгами. Долги Коэтиви скопил на службе твоего брата Франциска и будет справедливо, если ты спасешь графа от нищеты и устроишь его счастье. Вот расписки, держи, — Жорж-Мишель картинно швырнул на стол перевязанные голубой лентой бумаги. — Ну и потом, это забавно, — улыбнулся шевалье. — И моя кузина, и граф де Коэтиви являются потомками Карла Седьмого и Агнесы Сорель, только от разных дочерей, вот пусть и разбираются между собой и не портят жизнь тебе.

Герцог Анжуйский был доволен, но беседа с будущим «родственником» далась юноше нелегко. Грозить благородному дворянину разорением и долговой тюрьмой у принца не поворачивался язык. Вместо этого дофин дрожащими руками сжимал расписки графа и неловко говорил о величайшей просьбе, своей благодарности и будущей карьере его сиятельства. Если бы юноша знал, что думал об этом сам Коэтиви, он был бы немало удивлен и даже обижен, но непроницаемое лицо графа, на котором не отражалось ничего, кроме вежливого внимания, не позволяло проникнуть в мысли придворного.

Граф де Коэтиви думал, что ему несказанно повезло. Если бы дело касалось его величества, король Карл IX пригрозил бы ему эшафотом и даже колесом, и уж во всяком случае не стал бы обещать покровительство и блестящую карьеру. Если бы расписки попали в руки королевы-матери, поклонница Макиавелли непременно потребовала бы, чтобы Коэтиви подсыпал яд в бокал Шатильону. Какой-нибудь интриган вроде Ла Моля, дю Гаста или Линьероля мог предложить ему выкрасть секретные бумаги или раскрыть тайны короны, а этот юнец всего лишь пожелал, чтобы он женился на его бывшей любовнице.

«Докатился», — меланхолично подумал Коэтиви, но почти сразу утешил себя напоминанием, что его собственная прабабка также не отличалась целомудрием. К тому же, размышлял граф, пусть он и не мог ничего изменить в прошлом невесты, зато мог отвечать за ее будущее. Или она беременна? — с некоторым беспокойством подумал Коэтиви. Мысль была неприятна, но через пару мгновений граф решил, что коль скоро у него уже есть наследники, то чужой ребенок не должен его занимать — не он первый, не он последний — к тому же содержать бастарда принца он будет на деньги жены, что не могло не радовать.

Коэтиви не раз слышал, что в отличие от его предков семейство Бюей смогло не только сохранить, но и преумножить полученное от Агнесы Сорель состояние и потому его сиятельство был почти благодарен дофину за возможность поправить дела. Луиза была единственной наследницей отца, не оставившего вдове ни су, так что в своих мечтах граф уже переселялся в замок Вилландри, покупал выгодные придворные должности для себя и старшего сына, полк для младшего, выделял приданное дочери и даже приводил в порядок родовое гнездо. Только голос принца, несмело задавшего графу вопрос о его намерениях, вернул Коэтиви с небес на землю:

— Я буду иметь честь просить у графини де Брионн руку ее дочери, — почтительно сообщил граф.

Свадьба Шарля де Коэтиви и Луизы де Бюей состоялась в замке Вилландри через две недели после помолвки, и граф де Лош счел возможным посетить торжество кузины. В роскошном свадебном наряде невеста была прекрасна, и шевалье Жорж-Мишель с удивлением заметил, что Луиза как две капли воды похожа на портрет Агнесы Сорель. Если бы не изменившиеся наряды и странные обычаи прошедшего века шевалье догадался бы об этом раньше, но сейчас мог лишь дивиться игре природы, наделившей двух фавориток одинаковыми чертами.

И еще одно обстоятельство смущало графа де Лош. В новом по моде сшитом наряде, в мерцании драгоценностей Коэтиви держался с таким достоинством, что казался истинным вельможей. Глядя на новоиспеченного родственника Жорж-Мишель испытывал угрызения совести, вспоминая, что именно он способствовал женитьбе ничем не запятнанного человека на падшей женщине. Молодой человек утешал себя лишь тем, что отныне дела графа пойдут на лад, и он сумеет обеспечить послушание жены, однако эти надежды недолго тешили шевалье. Через неделю после свадьбы граф де Лош получил письмо королевы-матери, в котором Екатерина благодарила племянника за участие в судьбе ее фрейлины, выражала надежду вскоре увидеть ее вновь и сетовала на долгое отсутствие племянника при дворе.

Граф де Коэтиви также получил послание вдовствующей королевы. Если бы не приложенные к письму свадебные подарки и особенно десять тысяч экю золотом на восстановление родового гнезда Коэтиви, граф был бы весьма опечален посланием Екатерины, а так только коротко приказал Луизе собираться ко двору. Не он первый, не он последний, вздыхал граф. В конце концов олень тоже носит рога, но делает это с таким достоинством, что никому и в голову не приходит смеяться.

Лишь графиня де Коэтиви при известии о возвращении ко двору впала в состоянии горячечной радости. Надежда вновь встретить Анри, оказаться в его объятиях заставляла ее торопить слуг, лошадей и мужа, беспрестанно улыбаться и смеяться. Однако в Лувре Луизу ждал сюрприз. Ласково поздравив прислужницу с замужеством, королева Екатерина неожиданно сообщила, что если бы Луиза посмела разродиться не от дофина, ее непременно ждали бы розги и монастырь.

Луиза побледнела. Королева пожала плечами.

— Впрочем, милая, вы подарили мне внука, и потому я вас прощаю. Надеюсь, у вас хватило ума отблагодарить графа де Лош?

Графиня в растерянности покачала головой.

— Что ж, я всегда была уверена в благородстве племянника, — растроганно произнесла королева-мать. — Однако вернемся к делам. Мой сын Карл нуждается в женской ласке. Полагаю, вы лучше всего подойдете для выполнения этой миссии.

— Но, ваше величество, — с отчаянием бросилась на колени Луиза, — я люблю герцога Анжуйского!

— А ты и должна любить моих детей, — наставительно заметила Екатерина. — Но сейчас я желаю, чтобы ты больше любила Карла. Корми его собак, езди с ним на охоту, восхищайся его лошадьми, птицами, кузней и стихами. Будь его амазонкой, а, главное, постарайся внушить, что он столь велик и грозен, что его брат Генрих не заслуживает ни то, что ревности, но даже и мгновения раздумий.

Утешившись тем, что ее жертва необходима Анри, Луиза безропотно кивнула и через два дня стала любовницей Карла. Юная графиня сама не понимала, как это произошло, но восторг от того, что она может появляться на людях под руку с королем, был столь велик, что Луиза забыла о муже, Анри и оставленном где-то в Лоше сыне. Помня наставления Екатерины, графиня расчесывала гриву любимого коня его величества, кормила его собак, ездила на охоту и умильно слушала его стихи. Даже грубость и неотесанность короля приводили Луизу в полный восторг, и она готова была принадлежать Карлу хоть в конюшне, среди хрумкающих лошадей, хоть на первом попавшемся сундуке Лувра.