Роберт Стивенс - Тайна королевы

— Ну, это пустяки, — ответил Гель, — завтра же утром я войду в первую попавшуюся гостиницу, хорошенько укутав свое лицо, а затем в своей комнате я сниму эту бороду, так что все подумают, что я обрился; мои преследователи скоро узнают это и подумают, что я сделал это нарочно, чтобы обмануть их и избегнуть их преследования. Это еще более убедит их в том, что они напали на верный след.

— Да, но ведь если вы сбреете бороду, всякий увидит, что вы еще совсем молодой человек, и обман тотчас откроется?

— Но ведь разве вы не знаете, что иногда даже старик, если он сбреет бороду, кажется молодым человеком, а, кроме того, со мной будет все тот же спутник, который приехал и сюда со мной и теперь сторожит на большой дороге, чтобы предупредить меня, если покажутся гонцы королевы. Его присутствие должно убедить их в том, что я все тот же человек, выехавший из ворот этого дома, но для того, чтобы было еще вероятнее, пусть со мной поедет еще кто-нибудь из слуг сэра Валентина, ведь его слуг знают здесь в окрестности наверное даже лучше, чем его самого; к тому же он может быть мне полезен, указывая мне дорогу, так как нам ведь придется ехать часа два не останавливаясь, спасаясь от погони, так, чтобы она не успела догнать нас.

— Вы слышали, сэр Валентин? — спросил доктор, обращаясь к раненому.

— Все это безумие, по-моему, — отвечал больной слабым голосом. — Даже если бы это было возможно, так я бы не позволил никому рисковать из-за меня жизнью, как это хочет сделать этот юноша. Ведь они наверное догонят вас, и тогда…

— Это еще вопрос, сэр Валентин, — ответил Гель спокойно.

— Нет, это только вопрос времени, а я ведь хорошо знаю, что ждет тех, кто помогает бежать осужденному за измену. Ведь сам поступок этот по себе уже является изменой в свою очередь.

— Ну, а представьте себе, что я уже сам по себе должен бежать от правосудия, представьте себе, что я совершил поступок, достойный смертной казни, и поэтому только спасаю собственную жизнь?.. Разве мое бегство не спасет в таком случае нас обоих? Обманывая этих людей и наводя их на ложный след, я в то же время спасаюсь и сам от них, — сказал Гель, не стесняясь этой лжи, так как он имел только в виду уговорить сэра Валентина согласиться с его планом.

— Неужели это правда, Гарри? — воскликнул больной. — Но ведь в таком случае ты можешь еще бежать сам, пока не поздно, к чему тебе ждать этих людей и только этим увеличивать опасность, грозящую тебе? Я не хочу, чтобы из-за меня ты подвергался только лишней опасности.

— Но ведь меня не поймают, сэр Валентин, неужели вы не верите в мою ловкость, в мою смелость? К чему же в таком случае моя молодость, мои сильные руки и ноги? Я всегда сумею уйти от них вовремя, но сначала я хочу спасти вас и задержать их возвращение на десять дней. Если мне удастся в продолжение пяти дней увлечь их дальше на север по направлению к Шотландии, им понадобится потом еще пять дней, чтобы вернуться сюда.

— Но ведь это невозможно, Гарри, это безумие! — воскликнул сэр Валентин в то время, как доктор молча шагал взад и вперед по комнате, в глубоком раздумье, а Антоний стоял у дверей с притворно-равнодушным видом.

— Подумай, что тебе предстоит сделать. Ты должен убегать от своих преследователей и в то же время должен это делать так, чтобы они не теряли тебя из виду, и это в продолжение целых пяти дней, а затем еще ты должен суметь скрыться совершенно с их глаз и от погони. Это невозможно.

— Это своего рода чудесный спорт, сэр Валентин! — воскликнул Гель, и глаза его радостно засверкали. — По-моему, игра стоит свеч. Это — театральная пьеса, где я должен буду играть роль сэра Валентина, спасающегося от погони. Я докажу всем, что я — превосходный актер. Послушайтесь меня и сделайте так, как я говорю, а я пойду к воротам и при появлении наших врагов живо вскочу на лошадь и поеду.

— Сэр Валентин сделает так, как вы хотите, — сказал доктор, очевидно решившийся действовать как можно энергичнее, только бы спасти своего пациента, — но вам, наверное, нужны будут свежие лошади? Антоний сейчас приготовит вам их. Потом вы говорили, что хотели бы взять с собой кого-нибудь из слуг сэра Валентина? Возьмите Антония, здесь в окрестности все его знают. А ты, Антоний, отправляйся седлать лошадей и пришли мне сюда Марию и Джона, пусть они помогут мне устроить нашего больного, как можно удобнее, в тайнике. Вы же, Мерриот, поезжайте прямо на север, как и говорили, мы со своей стороны сделаем все, что сможем, если вы нам обеспечите десять дней сроку.

Говоря это, доктор подошел, к стене, отдернул один из ковров, висевших на ней, и открыл тайник.

Антоний, все время хмурившийся, пока доктор отдавал ему приказания, стоял в нерешительности и вопросительно смотрел на своего господина.

— Послушайте, святой отец, — заговорил вдруг сэр Валентин.

При этих словах Гель вздрогнул и внимательнее посмотрел на доктора; он понял, что видит перед собой переодетого католического монаха, очевидно, тоже спасающегося от преследования королевы Елизаветы. По-видимому, он, однако, был настолько сведущ в медицине, что мог взять на себя лечение серьезной раны, полученной сэром Валентином.

— Теперь не время говорить и рассуждать, сын мой, — ответил монах. — Помните о тех, кого вы оставили во Франции, и пусть Антоний делает то, что я ему приказал.

— Ты слышал, Антоний, — заметил больной после минуты раздумья и колебания. — Приготовь лошадей.

— Трех, Антоний, — заметил Гель, который вдруг вспомнил, что драгоценное время уходит, и терять его нельзя, — наших двух лошадей я могу оставить вам.

— Возьми с собой побольше денег, Антоний, — сказал больной.

— У меня есть деньги, сэр, — заметил Гель.

— Но все равно, Антоний тоже должен взять деньги, возьми половину того, что ты найдешь у меня в шкафу; остальные деньги пригодятся мне на дорогу во Францию, если только ваш сумасбродный план удастся.

— Я могу поручиться за то, что вы в скором времени очутитесь во Франции, — сказал Гель.

— Да, нам приходилось совершать этот путь тогда, когда опасности грозили нам со всех сторон, — заметил сэр Валентин Флитвуд, посматривая на монаха. — А теперь, Антоний, запомни еще, что я тебе скажу. В случае, если этому юноше удастся уйти от своих преследователей, ты проводишь его во Францию ко мне. И тогда, если нам суждено встретиться в этом мире, я сделаю все на свете, чтобы отблагодарить тебя, Гарри, за твою привязанность и самоотвержение. Конечно, я знаю, что этот дом, где я теперь нахожусь, будет конфискован, и его отберут в казну, но ты сам видишь, Гарри, что я совершенно забросил свои здешние имения, в доме у меня теперь только трое слуг, тогда как раньше их было несколько десятков. Но зато все это время я заботился о том, чтобы устроиться как можно лучше во Франции, и если ты приедешь туда, Гарри, тебе не придется больше никогда испытывать нужды.