Роберт Стивенс - Тайна королевы

— Ведь это одно уже доказывает то, что ссору начал он, и, следовательно, зачинщиком и нападающим лицом был именно он сам.

— Что же из этого? Он не хотел прибегнуть к помощи правосудия, потому что плохо верил в его бескорыстие и справедливость, ведь он хорошо знал, что его здесь вообще все ненавидели по соседству. Вы это прекрасно знаете, сэр Валентин. Я смотрю на это дело несколько иначе. Мне все равно, кто первый начал ссору, вы пролили кровь моего брата, и этого для меня достаточно, чтобы я желала теперь, в свою очередь, чтобы пролилась ваша кровь.

— Но я же уверяю вас, что нисколько не виноват в пролитии крови вашего брата. Верьте мне, что не я убил его.

— Какая наглая ложь с вашей стороны! Ведь мои слуги своими глазами видели, как вы нанесли моему брату эту роковую для него рану. Неужели вы воображаете, что так легко можете ввести меня в заблуждение относительно того, кто истинный виновник смерти моего брата.

— Я говорю только, что во всем этом кроется крупное недоразумение, которое будет выяснено со временем, а пока обстоятельства не сложатся так, что я буду в состоянии доказать противное, вы, конечно, не перестанете меня считать убийцей вашего брата. Клянусь вам…

— Вы говорите о клятве? Вы еще смеете клясться? Вспомните, что было два дня тому назад в городе Клоуне в присутствии местного констебля.

Гель вздохнул и промолчал. Увлеченный разговором с нею, он не обратил внимания на то, что она старалась увести его как можно дальше от экипажа, который теперь как раз скрылся у них из виду за поворотом дороги.

— Во всяком случае, время докажет, что я был прав, — сказал он, — и также объяснит вам, почему я решился подвергнуть такую очаровательную особу, как вы, столь тяжелому для нее плену.

— Будем лучше надеяться на то, что время даст мне возможность отомстить за все зло, причиненное мне. Во всяком случае, я еще не потеряла всякую надежду добиться правосудия в этом мире.

— Я ничего не могу возразить вам на это, но надеюсь, что мне не придется прибегнуть к крайнему средству.

— К какому? — спросила она, останавливаясь и глядя ему прямо в глаза.

— Предположите, что вы, проезжая через какой-либо город, вздумали бы высунуться из экипажа и начали бы кричать и звать к себе на помощь.

— Что тогда?

— Тогда мне пришлось бы собственными руками завязать шелковым платком самый очаровательный ротик во всей Англии.

— Ну, раньше, чем вы успели бы это сделать, я бы уже созвала целое сборище вокруг экипажа. Будьте уверены, что нашлись бы тогда люди, которым вам пришлось бы давать ответ за ваше обращение со мной.

— Я сказал бы им немедленно, что вы — сумасшедшая, и вас поручили моему надзору.

— Новая ложь с вашей стороны — и только!

— Нет, это не была бы ложь. Разве это не сумасшествие, когда хорошенькая женщина ставит себе задачей погубить человека, не причинившего ей никакого вреда?

Она ничего не ответила на это, и они молча вернулись к экипажу. Румней стоял около него, отвернувшись и глядя вдаль в глубокой задумчивости. Он поднял голову при их приближении и быстро сел потом на свою лошадь; остальные разбойники последовали его примеру во главе с Боттлем. Мисс Хезльхёрст позволила Гелю помочь ей взобраться в колымагу. Френсис вошел в нее вслед за нею. Мерриот позвал Антония и тоже сел на лошадь.

Как только Антоний присоединился к остальному обществу, Гель подал знак Боттлю, что все готово к выступлению каравана. Лошади налегли на упряжь, тяжелая колымага медленно тронулась с места и проехала несколько шагов, но вдруг раздался треск, одно из задних колес свалилось, и весь экипаж грузно опустился на одну сторону.

Антоний быстро соскочил с лошади и освидетельствовал упавшее колесо. Он с первого же взгляда убедился в том, что ось была только что перед тем перепилена острой пилой.

Антоний многозначительно взглянул на Геля, тот в одну секунду сообразил, в чем дело, и ему ясно, как день, представилось теперь все, что было сделано тихонько за его спиной. Он вспомнил, как Анна не спускала глаз с капитана, вспомнил затем ночную прогулку пажа к Румнею, вспомнил и понял теперь, почему Анна захотела вдруг прогуляться и постаралась увлечь его подальше от экипажа, в то время как Антоний находился далеко на пригорке, а Боттль был занят лошадьми. Анна задумала все это очень умно, и Румней, по-видимому, в точности привел в исполнение все, что она приказала ему, Она решила, что самое лучшее испортить экипаж, этим она задержит Геля, и таким образом даст возможность Барнету догнать их. Она вовсе не желала спасаться одна с разбойником, так как, по-видимому, не особенно доверяла ему, она не хотела портить его лошадей или подкупать его людей, так как знала, что он может отплатить ей за то и за другое, и поэтому она решила прибегнуть к самой невинной хитрости, не рискуя сама положительно ничем.

Румней прекрасно играл свою роль и с самым невинным и удивленным видом смотрел на колесо, валявшееся в грязи среди дороги.

Теперь было только утро четвертого дня бегства Геля. Он мечтал о том, чтобы еще только этот день и следующий провести в мире со своим нежелательным союзником, и поэтому ему пришлось сдержать себя и сделать вид, что он приписывает все простой случайности.

— Какая жалость, что колесо сломалось! — проговорил он, многозначительно глядя на Антония и Кита Боттля. — Надеюсь, сударыня, что вы не пострадали от неожиданного толчка, когда экипаж свалился набок?

Гель, говоря это, внимательно смотрел ей прямо в глаза, но она ничего не ответила и продолжала молча сидеть в экипаже с Френсисом, и, по-видимому, действительно нисколько не пострадала от толчка, так как, конечно, ждала его с минуты на минуту.

— Какая досадная задержка! — воскликнул Румней с притворным сожалением.

— Да, ужасно досадно, — повторил Мерриот со вздохом, как бы очень огорченный этим неожиданным препятствием. Он нарочно хотел провести своих собеседников и заставить их думать, что он действительно ничего не подозревает о их злом умысле. Он прекрасно понимал, что Румней вовсе не расположен в данную минуту к открытой ссоре, так как они находились недалеко от города, и в его расчеты вовсе не входило слишком близкое знакомство с его обитателями. Он предпочел бы завести ссору и напасть на своего противника где-нибудь в уединенном месте, далеко от обитаемых жилищ.

Гель быстро сообразил, что ему делать теперь дальше, но из боязни, чтобы Румней не догадался о его намерениях и не помешал ему, он нагнулся к Антонию и шепотом отдал ему самые необходимые приказания.

Антоний, не говоря ни слова, быстро сел опять на свою лошадь, поехал к той гостинице, где они закусывали, и спросил что-то у человека, стоявшего в дверях.