Сергей Удалин - Не ходите, дети...

– Ну, Гарик, ты совсем заучился! – весело окликнул его Андрей. – Своих не узнаешь. И во что это ты опять вырядился?

Наряд студента и в самом деле производил впечатление. Не комическое, как в тот раз, когда он впервые примерил зулусскую одежду, а скорее маскарадное. Кожаный передник, майка из бахромы, всевозможные пушистые наколенники и налокотники, внушительная шапка из разноцветных перьев и ко всему этому в придачу эффектный воротник из леопардовой шкуры. Именно это жабо и развеселило Шахова. Кузнец успел рассказать ему, что носить такое украшение может только вождь и его ближайшие родственники. И никто в краале Бабузе, да и у соседей тоже, такой незаслуженной роскоши себе не позволял. А Гарик щеголяет на виду у всех, как будто имеет право носить хоть королевскую мантию. Неужели Хлаканьяна поверил его рассказу про офигительно знатного папочку? Ох, и смешные ребята эти кумало!

Но улыбка быстро слетела с лица Шахова.

Гарик услышал его, остановился, оглянулся, на мгновение о чем-то задумался, а потом снова зашагал рядом с наставницей, делая вид, будто увлечен беседой.

– Э-эй, студент, ты куда? – растерялся Андрей и метнулся было вдогонку, но тут же уперся в шеренгу гренадеров.

– Нельзя, – завели они старую пластинку.

– Да ёкарный бабай, что ж вы заладили одно и то же! Пропустите, кому говорят!

– Без разрешения Хлаканьяны – нельзя.

Стена. Великая зулусская непрошибаемая стена. Нет, дисциплина – вещь полезная, но не до такой же степени. Что ж ему теперь, возвращаться, даже не перебросившись парой слов со студентом?

Таким беспомощным Шахов не чувствовал себя даже в приемной губернатора. Там всегда существовали какие-либо варианты для обхода этого «нельзя», всегда находились люди, которым можно. Не попробовать ли и теперь ту же тактику?

Знакомая у него здесь была – та самая миниатюрная женщина афро-кавказской национальности. Она с интересом и вроде как даже не без злорадства наблюдала за мучениями Шахова. Интересно, ей-то он чем не угодил?

– Савубона, уважаемая! – насколько мог вежливо обратился к ней Андрей. – Попросите, пожалуйста, Гарика подойти ко мне.

– К сожалению, я не знаю, о ком вы говорите, – ответила женщина, даже не скрывая, что ни о чем таком не сожалеет.

– Вы его зовете Нгайи, – поправился проситель.

– Нет, мы его зовем иначе.

Издевается она, что ли? На дуру пробитую вроде бы не похожа и по-зулусски понимать должна уж никак не хуже Шахова. Так какого же лешего?

– Мне все равно, как вы его называете. – Он по привычке сжал до хруста правой кистью левую. – Просто приведи мальчишку сюда. Мне с ним поговорить нужно.

– Он не захочет с вами разговаривать, – услышал Шахов ответ, пугающий своей уверенностью.

– Женщина, – в конце концов вспылил он, – делай то, что тебе приказывает мужчина! Передай ему мои слова.

Теперь она глядела на него уже с ненавистью. Убила бы, если бы могла. Но не может ослушаться приказа. Все-таки есть что-то правильное в обычаях зулусов. Иногда с бабами по-другому просто не справиться. И пусть даже на самом деле это неправильно, грубо и нетактично, зато дешево, удобно и практично, как говаривал Лелик, он же – артист Папанов. Ведь пошла же, как миленькая пошла!

Женщина вернулась довольно быстро, но можно было не сомневаться, что приказ она выполнила. И что-то в ней, не только в выражении лица, но и в походке, наклоне головы, судорожно сжатых кулачках, подсказало Андрею, что Гарика она любит ничуть не больше, чем его самого. С той лишь разницей, что со студентом она притворялась любезной, внимательной и заботливой, а перед Шаховым не таилась, выплескивала всю свою ненависть к ним обоим и, может быть, ко всему остальному миру. И большой белый мужчина вдруг ощутил опасность, исходящую от маленькой африканки. Эта волчица кому угодно глотку перегрызет, стоит только отвернуться и упустить ее из виду.

Шахов мотнул головой, и наваждение прошло. Он опять видел перед собой лишь женщину, злобную, своенравную, но беспомощную. Все, что она могла, это ехидно скалиться, передавая ему слова Гарика:

– Он не хочет вас видеть, не хочет говорить с вами и просил передать только одно слово. – Она напряглась и довольно сносно произнесла по-русски: – Кайзол.

Произнесла так, как будто понимала смысл сказанного и разделяла мнение Гарика. Но Шахов почему-то не обиделся, не расстроился, а, наоборот, заулыбался. Единственное словечко, исковерканное глупой африканкой, убедило его лучше долгой беседы в том, что он не обознался, подобно Мзингве. Жив студент. И кумальское воспитание ничуть не изменило его вздорный, несносный характер. Пусть злится, пусть ругается, пусть отказывается встретиться с единственным в этом мире соотечественником. Все равно им никуда друг от друга не деться, рано или поздно захочется поговорить на родном языке. А с кем еще тут поговоришь? Ничего, настанет осень – прилетишь, зернышек попросишь.

Всю обратную дорогу Шахов улыбался и не изменился в лице даже тогда, когда Бонгопа сообщил ему последние новости. Колдун Кукумадеву окончательно изгнал злых духов из наследника Звиде, Сикулуми тут же договорился с ндвандве об избрании мальчишки вождем, и теперь дело остается за малым – напомнить мерзким сибийя о том, что воровать нехорошо. Поэтому завтра к вечеру все мужчины кумало должны собраться в краале вождя и оттуда отправиться на войну. Ополчение выступает в поход завтра на рассвете, а сегодня на закате жители окрестных селений устраивают торжественные проводы с угощением, песнями и танцами.

Ну, а как же без этого? А тепей, товаищи, дискотека!

Мзингва сосредоточился, пытаясь наклонить тяжелую, промазанную глиной корзину с пивом так, чтобы хотя бы часть содержимого попала в чашу, а не на землю. Можно сказать, что у него получилось. А если и пролил что-то, так и неудивительно в его-то состоянии. И вообще не мужское это занятие. Но что поделаешь, если женщины настолько засмотрелись на воинский танец, что забыли о том, что кружки иногда становятся пустыми и время от времени их необходимо наполнять.

В общем-то их понять можно. Зажигали ребята так, что Мзингва и сам отрывался от зрелища лишь по крайней необходимости – промочить горло или ухватить со стола очередной кусок мяса. Ну, не со стола – какая разница. Вечеринку устроили прямо в саванне, на равном расстоянии от пяти соседствующих краалей, чтобы никому обидно не было. Расстелили циновки на траве и здесь же, чуть в стороне, принялись готовить угощение. Но, может, оно и к лучшему. Места всем хватило, и никто на тесноту не жаловался.

Обидно, правда, что никто его не предупредил о намечающемся веселье, не дав возможности отрепетировать парочку коронных номеров. Но, похоже, праздник оказался сюрпризом для всех, включая устроителей. Иначе жарить быка начали бы гораздо раньше и как раз подали бы закуску к перерыву между танцами. И не успел бы Мзингва в ожидании своей порции накачаться пивом так, что даже пропустил большую часть представления. И хотя он не смог вовремя подняться на ноги и присоединиться к танцующим, зато сейчас и в голове, и в животе все утряслось и он им покажет, что такое настоящий отрыв.