Рафаэль Сабатини - Каролинец

При приближении полковника Ратледж оглянулся – это был Сенф, отвечавший за инженерные работы.

– Ну? – встретил его Ратледж, – Докладывайте.

Полковник покачал головой.

– Мы очень слабы. Брустверы слева от нас не шире четырех футов и далеки от завершения.

– Но работы не прекращаются? – спросил, повышая интонацию, губернатор.

– Нет, можете удостовериться, – и Сенф указал на группу рабочих, энергично машущих в отдалении кирками и заступами. – Однако штурм может начаться в любой момент, и как мы тогда сможем их остановить?

– Наше положение лучше, чем было в форте Салливэн. Тогда генерал Ли предрекал бойню, а это был солдат с большим опытом. И бойня там действительно была – для тех, кто атаковал. Скверные были бы наши дела, полковник, если бы мы зависели от нескольких футов земли. У нас найдется, чем огорошить этих джентльменов, когда они придут за разрешением войти в город. – Он повернулся, ткнув тростью в сторону вражеской колонны. – Думаю, они это тоже подозревают. Ибо, как вы могли заметить, что-то они не торопятся отведать нашего гостеприимства.

В ответ раздался общий смех; Ратледж к нему, однако, не присоединился. Он стоял с отсутствующим видом и, теребя подбородок, угрюмо глядел на далекие перестроения противника и облака пыли, зависшие над его колоннами. День был солнечный, безветренный, и близилось самое пекло.

– Да, они пока скопились на том берегу, – ответил Сенф и вздохнул. – Будь в нашей власти задержать переправу их главных сил всего на сутки!.. – Казалось, полковник рассуждает вслух, хотя, видит Бог, он не страдал такой привычкой. – Эх, только на двадцать четыре часа! – повторил он.

Молтри не считал фактор времени настолько важным.

– Пф-ф! Какая разница – сегодня или завтра? Мы всегда готовы к дружеской встрече.

– Да? – Ратледж чуть не вывернул шею, смерив его взглядом. – Я молю Бога, чтобы они тоже так думали. Сейчас-то их неведение очевидно. Знай они нашу численность, они бы не медлили с атакой.

Не дожидаясь ответа, он спустился с насыпи и подошел к своей лошади, которую грум держал под уздцы. Молтри и Лэтимер последовали за ним. Уже сев в седло, Ратледж сказал:

– Самое главное, позаботьтесь, чтобы вдоль всей линии укреплений были выставлены зоркие наблюдатели и чтобы никому ни под каким предлогом не удалось перебежать к неприятелю. – Он говорил с подчеркнутой напористостью.

– Ну, разумеется, – ответил генерал. – Делается все, что нужно. Я выставил дозоры даже вдоль побережья.

– И никаких передвижений войск без согласования со мной. – Последнее распоряжение Ратледж отдал уже на скаку.

Молтри стоял, молчаливый и хмурый. Наконец криво усмехнулся и глянул на Гарри.

– Форменный деспот!

Но Гарри не улыбнулся в ответ. Он весь кипел от негодования.

– Иногда я не понимаю, кто здесь командующий?

– Не горячись, Гарри, – остановил его Молтри. – Пусть так. Он действует по собственному секретному плану.

– Какие могут быть секреты от командующего! – воскликнул Лэтимер. – Удивляюсь вашему долготерпению!

– Я терплю, потому что безоговорочно ему доверяю. Он сердцем болеет за родину, у него светлая голова и сильная воля. Я не уверен, что сам в той же степени обладаю этими качествами. Только глупцы, Гарри, не видят границ своих возможностей.

Они сели верхом и поехали в город. Проскакав по Брод-стрит, они миновали широкие ворота, у которых были выставлены часовые, и оказались в саду, окружавшем резиденцию Молтри. И снаружи и внутри она теперь более или менее соответствовала своему временному назначению штаб-квартиры. У подъезда стояла охрана, а в холле дежурили два ординарца. Помимо кабинета, для нужд штаба в первом этаже была выделена освобожденная от лишней мебели библиотека. Миртль с сыном могли, за исключением столовой, пользоваться лишь верхней частью дома.

Гарри намеревался сразу идти к ним, но в холле заметил двух ополченцев, охраняющих какого-то человека. Один из солдат, указывая на незнакомца, доложил:

– Сэр, мы схватили его между старым пороховым складом и Тропой Влюбленных. Он пробирался в сторону линии фронта и явно старался сделать это незаметно.

Молтри впился в человека своими маленькими, острыми глазками. Это был оборванный, хилый парень в куртке ремесленника, с землистым от страха лицом.

Молтри не вылезал из мундира уже часов тридцать, впереди у него была очередная бессонная ночь, которую ему предстояло провести на подступах к городу, и генерал хотел, пока позволяла ситуация, хоть несколько часов отдохнуть. Сон был сейчас, можно сказать, его обязанностью – не только перед собой, но и перед штатом. Поэтому он поручил пленника Лэтимеру и ушел вверх по лестнице.

Всем своим видом демонстрируя нескрываемое отвращение к предстоящему допросу, Лэтимер кивнул на дверь в приемную, ставшую караульной комнатой.

– Давайте его туда, – приказал он часовым.

Через караульную, где в тот момент лейтенант Миддлтон распекал красного от злости шкипера, не желавшего подчиняться временным правилам для кораблей, заходящих в гавань, они проследовали в тихий внутренний кабинет. Это было светлое, просторное помещение с двумя окнами и двумя застекленными дверьми, ведущими в солнечный, благоухающий сад.

Майор Лэтимер прошел к большому дубовому столу возле одной из этих запертых стеклянных дверей. На столе стоял письменный прибор, валялись бумаги; свинцовое пресс-папье прижимало огромную, как скатерть, карту.

Майор кинул свою шляпу на карту, развернул жесткое деревянное кресло и сел в него, облокотившись о поверхность стола. Пленника поставили перед ним.

– Вы его обыскали? – начал Лэтимер.

Ополченец шагнул вперед и разложил перед майором различные предметы – платок, нож, трут, кошелек и пистолет.

Лэтимер вытряхнул кошелек, и на стол выкатились одиннадцать английских гиней note 38; уже этого было вполне достаточно, чтобы приговорить оборванца к суровому наказанию.

– Золотишко, а? – брезгливо сказал Лэтимер. – Как тебя зовут, приятель?

Запекшиеся губы с трудом разлепились, и раздался хриплый, дрожащий голос пленника:

– Джереми Квинн, ваша честь. Клянусь Богом, я…

– Достаточно. Отвечай только на мои вопросы. Чем промышляешь?

– Я плотник, сэр.

– Где обычно плотничаешь?

– Здесь, в Чарлстоне, ваша честь. У меня мастерская на Миддл-лэйн.

– Как долго живешь в городе?

– Всю жизнь, сэр. Я родился в Чарлстоне, это кто угодно подтвердит. Мой брат, ваша честь, был садовником у полковника Гедсдена, и…

– Я же сказал, не так быстро. Теперь отвечай: зачем пробирался к позициям?

Допрос был прерван стуком в дверь, и вошел лейтенант Миддлтон.

– Сэр, здесь его светлость губернатор, – доложил он, и тут же Ратледж нетерпеливо отстранил его, проходя в комнату.