Владислав Стрелков - Завещание предков

Вот так, бойтесь меня! Я вижу куда стрелять!

Дын-н-н! Дын-н-н!

Степняки рассыпались и начали петлять. Ну-ну.

Дын-н-н! Не успел увернуться! Теперь землю будешь удобрять.

Дын-н-н! Не сиделось в своей степи, гнить будешь здесь!

Трое последних, повернули обратно, накинув щиты на спины. Ха-ха!

Три стрелы пропели им последнюю песню.

Всё? Я немного удивленный смотрел на поле.

И что? Сон не сбылся?

С-ден! Острая боль скрутила предплечье.

Резко развернулся и увидел его. Один. В одиночку обошел с тыла? Стало понятно, что ему нужен только я. Посмотрел назад. Стрела вошла в тело, пробив кольчугу и даже толстый броник. Попытался вытащить стрелу. Вытащил, но наконечник остался в бронике. Кровь тут же намочила весь бок.

Черт!

— Уй-ча!

Монгол опустил копьё и начал разгоняться. Я, скрипнув зубами от острой боли в плече, выхватил рогатину из петли, толкнул бока коня каблуками и поскакал навстречу.

Отбиваю вражеское копьё в сторону, но щит трещит, а ратовище, ударив во вражеский щит, с силой отдаёт в руку. Еле удержавшись в седле, осаживаю и разворачиваю коня, отбрасывая разбитый щит в сторону. Пережидаю мельтешащие в глазах черные точки. А степняк повернулся и откинул остатки своего щита с руки.

Как по сценарию!

— Уй-ча!

Поганый опять атакует. Рванул саблю и наклонился вперёд, скачу навстречу, держа клинок перед собой.

Страшный удар вырывает из седла.

У-у-у-с-с-с!

Подтаявший снег смягчает падение и облепляет со всех сторон. Ещё больше черных точек в глазах, а сырость и холод проникает под доспех, ненадолго принося облегчение. Рукой провожу по плечу — монгольское копьё, соскользнув с нагрудника, вспороло кольчугу, и, не достав до тела, прошло вдоль поддоспешника. Опять меня спас старый бронежилет, но всё равно плечо превратилось в сплошной синяк. Матерясь от пульсирующей боли и нащупав рукоятку сабли, с трудом поднимаюсь.

Знаю, ему тоже досталось!

Поганый копошился в четырёх метрах. Остриё рогатины вошло в его плечо, сорвав несколько стальных пластин вместе с солидным куском стеганого халата, и вспороло сетку кольчуги.

— Вставай, Буол. Ты ведь за мной шел?

Степняк дотянулся до мохнатой шапки, обшитой стальными пластинами и, надев её, смотрит на меня, щерясь.

— Ты догадлив, урус. — Поганый, с саблей в правой руке и с клевцом в левой, замирает в трёх метрах от меня. — Я шел за тобой. За твоей жизнью, урусут.

Покачивая саблей, достаю засапожный нож. От клевца бронь не спасёт, а кроме ножа и сабли у меня ничего нет.

— Плоха у тебя броня, монгол.

— Это была лучшая цзыньская работа, урус. — Поганый морщится, сжимая клевец в левой руке. На левом плече у него расползается тёмное пятно.

— И это лучшая работа? — Клинком показываю на него.

Буол шагнул вперёд и поднял оружие.

— Ты умрёшь, урус, и я заберу твою бронь, она хорошо защищает от стрел. Я таких ещё не видел. Она будет моя.

— Спешишь, монгол? — Внимательно смотрю за перемещением степняка. — У нас говорят — не дели шкуру не убитого медведя. Тем более у меня к тебе тоже счёт имеется. Как ты убил того парня, степняк?

Перемещаюсь в сторону, держа степняка на расстоянии. Поганый покачивая оружием по-кошачьи перемещается по подтаявшему снегу.

— Легко, но как я его убил, узнаешь сам. Скоро.

Лицо монгола ещё больше ощерилось. Похоже, его совсем не беспокоит рана. Плечо у меня тоже болеть перестало. Делаю ещё один шаг и останавливаюсь. Дальше обрыв с полосой чистой воды.

— Уй-ча!

Степняк прыгает вперёд, его сабля скрежещет по нагруднику, а я ловлю ножом клевец и отвожу в сторону. Саблей рублю наискось, по самому низу. Китайская работа не подводит, но халат расползается, открывая ровное кольчужное плетение, и путается в его ногах.

Поганый отскакивает и срубает мешающие лоскуты. Я уже рядом, но степняк успевает подставить под удар сабли клевец. Ножом в бок. Монгол чудом уворачивается от клинка и резко бьёт. Теперь отскакиваю я. Буол смотрит на меня и делает пару резких движений. Что-то мелькает, и я успеваю отбить летящие в меня ножи.

Буол качает головой:

— Ты сильный богатур, урус.

— Меня зовут Владимир Велесов, поганый.

Монгол зашипел и шагнул вперёд, сталь в его руках замелькала. Удар справа — спасает бронь, слева и нож улетает, выбитый из руки тяжелым узким топором. Монгол, вдруг, распластался, саблей блокирую клевец, а его клинок сильно бьёт по ноге. Не обращая внимания на боль, пинаю руку с топором — тот улетает в сугроб. Степняк отскакивает, и тут же наносит быстрый удар саблей.

Крак!

Клинки скрещиваются и ломаются. Одновременно отбрасываем обломки и смотрим друг на друга. Монгол криво улыбается.

— У меня был раб, цзынец. Он убил много наших воев. Голыми руками. Но я его победил и оставил в живых. Он многому меня научил, урусут. Убивать голыми руками легко, и я сверну тебе шею также, как свернул её тому юнцу.

— Попробуй.

— Уй-ча!

Монгол прыгает вперёд, резко выбрасывая свою ногу. Приседаю и, подбивая ногу в сторону, бью степняка кулаком в пах. Он отлетает, скрючившись калачом, в сугроб.

- Плохо учил тебя тот цзынец, степняк. — Я остановился на краю обрыва. Монгол шипел от боли и косил глазом на меня. — Главного он не сказал тебе. Кто самоуверен, тот всегда побеждён.

— Ур-р-р. — Какая-то дикая сила подняла Буола с земли. Он молнией метнулся, сбивая меня с ног. Сцепившись, мы полетели с откоса. Монгол, молотил кулаками сидя сверху, а я отбивал удары и пытался его сбросить.

Голову прошиб нестерпимый холод. Ледяная вода обжигала. Я выгнулся, но только глубже съехал в реку. Степняк торжествующе захохотал.

— Вот и всё урус! — Он мертвой хваткой вцепился в ворот, удерживая меня. Из-под воды я видел его искаженное злобой лицо. Затем, вода замутилась моей кровью, вытекавшей из раненого плеча.

Вдруг хватка ослабла, а вместо торжествующего хохота раздался вопль ужаса. Вывернулся из воды и, прокашлявшись и отдышавшись, уставился на орущего степняка.

— И-я-а-а-и-у-а-а! — Монгол извивался и пытался что-то отряхнуть с почему-то дымящихся рук. Катаясь по берегу, он съехал в воду, и она… закипела.

Вскоре бурление в реке успокоилось, но я пялился в то место куда упал монгол. В голове роились миллионы ответов, но нужного не находилось. Я долго смотрел на Буола, превратившегося в высохшую мумию. Превратившегося в воде! В воде! В мумию!

Рука медленно сотворила крестное знамение.

Господи помилуй! Что это было?