Ян Валетов - Сердце Проклятого

Настоящая старость — она не в теле, она в душе. Она съедает человека изнутри, лишает его жизнь вкуса, заставляет окружающий мир навсегда лишиться красок. Но «расставаться навсегда», и в этом есть божественное милосердие, далеко не всегда в действительности означает «навсегда»!

Иегуда глядел на Мириам и думал о том, что даже неизбежное скорое расставание не делает его менее счастливым. Он нашел ее. Он еще раз увидел ее улыбку, услышал голос, ощутил прикосновение. Значит, все было не зря. Спустя двадцать лет после их расставания Мириам, все такая же маленькая и хрупкая, не потеряла ни своей стати, ни своей огромной необъяснимой силы духа, ни своей красоты.

Если не придираться к деталям (а Иегуда не собирался этого делать) она по-прежнему была молода, во всяком случае, казалась молодой.

— Ты голоден? — спросила она. — Хочешь поесть?

Он покачал головой.

— Вина?

— Пожалуй…

— Как ты нашел меня?

Иегуда пригубил терпкую рубиновую жидкость. Вино, которое Мириам налила в глиняную кружку из греческого узкогорлого кувшина, походило цветом на кровь.

— Люди говорят о тебе, Мириам. Те, кто помнит Иешуа, помнят и о тебе. Слухи ходят в Ершалаиме, в Александрии, в Риме. Минеи рассказывают об истинной книге, которую якобы ты написала, но никто ее не читал и списков не видел, а Иаков кричит на каждом углу, что нельзя верить бывшей блуднице. С его слов — ты, живя в Эфесе, отказалась от веры отцов, от веры в Иешуа, а стала поклоняться Артемис и служить ее храму…

Она рассмеялась негромко, сняла с полки завернутый в полотно хлеб, разломала на куски, положила их на плоскую глиняную тарелку, украшенную здешним орнаментом, и села за стол, напротив Иегуды.

— Я? Служу Артемис?! И люди верят в это?

— Кто-то верит, кто-то нет… Мне было важно одно слово — Эфес.

— Я не хочу лгать тебе по поводу веры отцов, Иегуда. Скажу только так: если бы Он был, неужели Иешуа умер бы в тот день? Но потерять одного Бога, еще не значит служить другому. Мне есть кому служить, мне есть о ком помнить, с кем советоваться и у кого просить прощения. И мне больше не нужно ждать машиаха. Для меня он давным-давно пришел…

Иегуда лишь кивнул и, столкнувшись с Мириам глазами, не отвел их, хотя хотел. Это было так непросто — смотреть ей в глаза так, чтобы не открыть душу. Даже спустя годы сердце его билось быстрее, когда Мириам сидела рядом.

— Я не писала никакой книги, Иегуда, — в голосе ее слышалась усталость, не сегодняшняя усталость, не утомление прожитым длинным днем, рабочими хлопотами, дорогой к дому. Прожитые годы вдруг легли на ее плечи, долгие, полные событий и страданий. — Всего лишь несколько раз говорила с Иаковом еще до того, как он объявил себя главой Ершалаимской церкви. И, как это не огорчительно для него — никогда не была блудницей.

— Я знаю.

Мириам покачала головой.

— Ты знаешь далеко не все. В чем-то мой грех больше, чем грех прелюбодейки. Мы никогда не говорили с тобой о том, как я оказалась рядом с Иешуа?

— Никогда, — подтвердил Иегуда, — но я знаю, почему ты оказалась рядом с ним.

— Любовь, — она убрала со лба непокорную прядь, снова улыбнулась и повела плечом. — Совершенно безумная, сожравшая меня с костями, до конца и безо всякой пощады — любовь. Это единственная причина, которая привела меня в Капернаум. Тут не надо долго думать — только чувство заставляет нас менять размеренную жизнь на пьянящую неизвестность. Только она, — повторила Мириам и глаза ее на краткий миг затуманились. — Но это лишь ответ на вопрос — почему я была рядом с ним, но ты сам знал его, Иегуда! Хочешь, я расскажу тебе, как я стала подругой Иешуа и почему он таки не повел меня под хупу?

— У тебя уже был муж?

— Да. Я была замужем, когда повстречала его, Иегуда. Я к тому времени была почтенной замужней женщиной. У меня был дом, муж — богатый торговец шкурами, вовсе не злой человек, и двое дочек, которых я любила. Как мне тогда казалось — больше жизни. А потом… Потом муж заболел, заболел сильно, внезапно, лихорадка терзала его и он буквально сгорал на глазах, а мне сказали, что неподалеку проповедует человек, который способен делать чудеса. Оживляет мертвых, лечит безнадежных, даже калеки после его слов обретают то, что потеряли много лет назад. Сказали, что этот человек — равви. Настоящий пророк, как те, что вели Израиль через море и пустыню. Мой муж умирал и врачеватели разводили руками. Мои дочери рыдали у его постели, и я пошла. Любая бы пошла. Просто за надеждой, чтобы не смотреть, как умирает близкий человек, чтобы попытаться спасти.

— Ты спасла его? — спросил Иегуда, догадываясь об ответе.

Она кивнула.

— Я нашла Иешуа. Он сказал что не умеет врачевать на расстоянии, что никто не умеет, и ему надо видеть больного. Мы вернулись, и Иешуа неделю поил моего Исайю отварами из сухих трав, клал тряпку, смоченную в уксусе, на его пылающий лоб, пытался влить бульон в пересохший рот. Ровно через неделю Исайя открыл глаза. Он был слаб, изможден, выпит болезнью до дна, почти до дна, но жив.

Это была болотная лихорадка, и га-Ноцри пояснил нам, что она может со временем возвращаться. Болезнь эта остается внутри человека навсегда и рано или поздно убивает, но если знать о ее течении и признаках и не давать приступам затаскивать жертву слишком глубоко, то можно прожить долго. Он оставил и лекарство от нее — высушенные травы, от которых пахло полынью, и плоды кизилового дерева — и ушел. Ушел.

И тогда заболела я.

Болезнь моя была тяжелей и мучительней, чем болотная лихорадка, и от нее не существовало лекарств. Чем можно лечить любовь, Иегуда? Никаким отваром, никакими примочками нельзя было заставить меня разлюбить пришлого равви, а жар, съедавший меня изнутри, не был лихорадочным — это был мощный, густой жар, как тот, что плавит медь в тигле мастера. Он разъедал меня, этот жар, он не давал мне дышать, жить, заботиться о своей семье, быть женой своему мужу. Одна, всего одна мысль одолевала меня днем и ночью — когда я снова увижу его?

Она замолчала, вспоминая происходившее тогда. Руки ее то теребили край кетонета, то смахивали с досок стола невидимые крошки, то касались кувшина с вином.

— Если бы Исайя был плохим человеком, — наконец-то сказала она, — все было бы просто. Но он был хорошим человеком. Я никогда не любила его. Я вообще не знала, что есть на свете такое чувство, пока не встретила Иешуа. Муж был старше меня почти на двадцать лет, я была у него третьей женой — две предыдущие умерли в родах, так и не дав ему потомства. Может быть, поэтому, а может потому, что чувствуя свое угасание, он тянулся к моей молодости, как пустынная колючка к чуть влажному песку. Исайя был очень привязан ко мне и за все 15 лет нашего брака ничем меня не обидел. Что было делать мне? Как оставить того, кто привязан к тебе всей душой? Как оставить дочерей? Как нарушить закон и совершить один из страшных грехов — грех прелюбодеяния?