Сергей Городников - Порученец Царя. Персиянка

– Конечно. Зачем же мне врать? Я уже говорил на струге. И вы слышали. Царь предлагает Разину поклониться службой, как Ермак Ивану Грозному. Обещает по его способностям любое воеводство на Волге.

– Так это ж хорошо! – Она в порыве оживления хлопнула в ладоши. Но тут же посерьёзнела. – Но почему он отказывается?

И она снова изучающим взглядом осмотрела необычного гостя. На мгновение в выражении девичьего лица промелькнула тень недоверия и даже подозрительности. Она отступила к кровати.

– Значит, он не верит этому предложению.

– Царю нравятся сильные люди, – мягко убеждая, заверил её Удача с достоинством. – И государь честен. Я могу поклясться, его намерения самые искренние.

Казалось, его слова подействовали. Лёд недоверия в её больших глазах стал оттаивать.

– Но почему ж он тогда отказывается? – повторила она и задумалась.

Она была чрезвычайно хороша в озабоченности молоденькой женщины и княжны, и Удача с удовлетворением отметил про себя, что наполовину поручение было выполнено. По своему прежнему опыту он и на этот раз предпочёл воздействовать на мужчину через женщину, и смог затронуть тайные желания персиянки, разбуженные именем царя. Когда она готова была продолжить разговор, он поделился с ней предположениями.

– Быть может, воевода Астрахани ему ещё не сообщил подробности. А он не хочет волновать вас понапрасну. И вот что. Я бы посоветовал вам быть готовой к любым неприятностям. Многие не хотят такого поворота дел и будут ему внушать злые умыслы, вражду к государю. Но если я заручился бы вашей помощью...

Он неожиданно смолк и резко изменившимся поведением удивил её. Она проводила взором его тигриное крадущееся передвижение до двери. Резко распахнув дверь, он выскользнул в темноту. Вслушавшись в бегло скорые шаги внизу, отступил в спальню.

– Нас подслушали, – сказал он, скрыв беспокойство. – Мне пора срочно уходить, и я должен знать ваш ответ. Могу я рассчитывать на вашу помощь?

– Я... – Она смутилась. – Я не знаю. Вы говорили о каком-то письме царя. Я хочу его видеть.

– Но оно у воеводы. И у меня нет оснований забрать... Он мне его не отдаст.

– Я хочу его видеть, – упрямо объявила она.

Удача заметил за углом поварской пристройки тень с ружьём, которая подсказала, что его там уже поджидают.

– Хорошо, – сказал он быстро. – Я добуду это письмо. Я буду здесь завтра и в это же время. – Отступив спиной к простенку между окнами, так что снаружи не могли углядеть ни его самого, ни отбрасываемой светом от свечей тени, он повторил: – Завтра и в это же время.

Не желая стать удобной целью для ружья, он в мгновение прыгнул в темноту за окоёмом, на лету провернулся, чтобы приземлиться на ноги. Княжна лёгкими шажками живо приблизилась к окну, в котором он исчез, глянула вниз и в сад. Луна серебрила осенние листья кустов и деревьев, затейливой паутиной их теней покрыла землю и траву. Паутина в саду задвигалась, как будто вдруг ожила, мельканием на спине и голове сопроводила бег того, с кем девушка только что разговаривала. Он же с кошачьим проворством запрыгнул на насыпь у стены и перевалился наружу крепости. Затем она увидала, что к западной башне той стены от поварской пристройки кинулся Мансур с ружьём в руке. Её тревожило и волновало поведение хазарина, ей было непонятным, почему он не кричит, не поднимает охрану.

Удача тоже удивлялся тишине в крепости. Он выбежал к ивам и поднырнул под шапку их ветвей. Не мешкая, устроился в дупле отруба, веслом оттолкнулся от дна под водой, размашисто подгребая, выплыл из занавеси тонких веток с мелкими острыми листками. У него неприятно заныло под лопаткой, когда он различил в бойнице серой башенки, мимо которой предстояло проплыть, ружейный ствол. Ствол двигался, выискивал его, и он зачастил веслом, отплывая подальше от берега острова, покачиваниями тела мешая ловить себя на прицел. Он с замиранием сердца ожидал вспышки и звучного порохового хлопка, намереваясь успеть опрокинуться в холодную воду, однако выстрела не последовало, ни когда он оказался ближе всего к башенке, ни когда удалялся от неё. Это его озадачило, но размышлять о странном поведении держащего ружьё, было некогда. И вдруг его пронзила догадка, что их подслушал и по каким-то своим причинам не поднял тревоги, а теперь целился в него и по каким-то иным причинам не стрелял один и тот же человек, а именно, Мансур. Впрочем, то, что выстрел так и не раздался, могло иметь причиной всего-навсего осечку, такое с кремнёвыми ружьями случалось нередко.

Мансуру же мешала сосредоточиться на прицеле боль укушенного княжной подбородка. Злобно скрипнув зубами, он под влиянием неожиданной коварной мысли опустил приклад от плеча к рёбрам.

– Зачем убивать того, кого можно использовать для мести? – пробормотал он, чтобы звучанием слов придать мысли определённость. – Надо только обдумать, как это сделать. А тогда? Тогда ты и поплатишься, княжна. С его же помощью.

Даже боль от укуса как будто притупилась, и он сунулся в бойницу, словно хотел удостовериться, что таинственный посетитель княжны персиянки ему не привиделся, не был ночным привидением, а удаляется от острова на странном куске старого, невесть откуда плывущего дерева и по виду уже стал не больше чайки. Для удобства наблюдения, куда он поплывёт, Мансур поднялся каменными ступенями башенки и по насыпи вдоль стены крепости, прошёл к Южной башне. Там он слегка вздрогнул. Много дальше гребца, на вершине едва распознаваемого в ночи пригорка мерцала точка костра. Она напомнила ему, что он забыл глянуть туда в это самое время.

Словно влекомая на огонь костра мошка, он спустился возле Южной башни, крысой шмыгнул в её нутро. В башне никого не было. Он открыл тяжёлую наружную дверцу и вышел к лужайке. За глазницей окна домика под тремя дубами была чернота безлюдья. Минуя домик, тропой вдоль крепостной стены он прошёл до её изгиба и берегом левого рукава реки очутился у небольшого залива, наполовину занимаемого стругом атамана, рядом с которым бедными родственниками сиротливо теснились два челна и небольшая лодка. На струге горел кормовой светильник, на палубе спали казаки из охраны Разина. Сидящий возле светильника часовой встрепенулся, напомнив внезапно потревоженную дремлющую птицу, узнал его и ничего не сказал, снова уронил голову на грудь. Мансур живо отвязал лодку от кола, уселся на скамью и поднятым с днища веслом оттолкнулся от берега, вывел лодку из залива. Устроив оба весла в уключинах, он мягко ударил ими по воде и, помогая течению, скоро поплыл вниз. Пару раз он поднимал вёсла, оборачивался к огню на пригорке и к облитой лунным сиянием шири реки. Огонь костра становился всё ближе, а вот царского посланца с его необычным средством передвижения уже не виделось, сколько Мансур ни всматривался во все подозрительные тёмные пятна на реке и у побережий. Ему было досадно, что так и не удалось узнать, куда же тот плыл, и ждали или нет его сообщники, а если ждали, кто они.