Андрей Степаненко - Великий мертвый

А когда они обложили все четверо ворот хворостом и подожгли, боевое исступление почти перешло в безумие.

— Вспомни наших, которых ты сжег, Малинче! — едва не рыдая от злости, орали воины.

Стоящие в сотне шагов от спасительных стен солдаты Ордаса, выставив арбалеты и укрывшись щитами от летящих с крыш камней и стрел, тихонько подвывали от ужаса и молились всем святым, каких могли вспомнить. И лишь когда ворота стали прогорать и осыпаться, Ордас взвился.

— Щиты сомкнуть! — взревел он. — К ворота-ам! Бего-ом! Ма-арш!

Не понимающие, чего он хочет, солдаты едва пошевелились и лишь еще громче стали выть молитвы.

— Сквозь ворота! — заорал Ордас. — Прямо сейчас! Иначе все здесь ляжем!

И тогда они вмиг умолкли, сомкнули щиты и, отчаянно поливая врага стрелами из арбалетов, длинной змеей потекли к пылающим воротам. Пробили мечами осыпающееся почти прогоревшее дерево и ворвались внутрь.

Кастильцы продержали оборону еще сутки, когда Кортес собрал совет капитанов и высказал очевидное:

— Это безнадежно. Сколько ворота не укрепляй, они их все время поджигают.

— Камнем надо заложить, — предложил Альварадо.

Черные от копоти капитаны язвительно переглянулись.

— Чтобы остаться здесь навсегда?

Кортес поднял руку, призывая к тишине.

— Мы в обороне проигрываем, — прямо сказал он. — Надо атаковать.

— Надо было отсюда в первый же день свалить, — мрачно парировал Ордас.

Остальные капитаны, понимая правоту обоих, молчали. А на следующий день Кортес вновь пытался пробиться — хотя бы в одном направлении. Он менял тактику, делал обманные маневры, а к ночи даже выслал отряд, чтобы поджечь окружающие дворец и служащие укрытием врагу дома. Но каждая его атака оборачивалась только потерями и новыми головами кастильцев, немедленно выставляемыми на копьях вкруг дворца.

Нет, пока бои шли в непосредственной близости от дворца, перевес был на стороне кастильцев, но, стоило схватке переместиться за угол первого же дома, и поддержка артиллерия становилась невозможной. Вот тогда к генерал-капитану и подошел корабельный плотник Мартин Лопес.

— Надо сухопутные шхуны сделать.

— Как это? — не понял Кортес.

— На колесах и без дна, — пояснил плотник и развернул скатанный в трубочку чертеж.

Кортес наклонился над перепачканным сажей рисунком и напряженно прикусил губу. Он видел поставленную на колеса маленькую бревенчатую крепость с широкими отверстиями для орудий и несколькими десятками узких — для арбалетов и аркебуз.

— А как такую передвигать?

— Ногами, — пожал плечами плотник и развернул второй чертеж — в разрезе. — Вот рукоятки, на них солдаты будут налегать руками и грудью. Вот помосты для второго этажа стрелков. Сверху — крыша… Тяжеловата, конечно, будет эта крепость, но дороги здесь ровные — должна покатиться, как по маслу.

Кортес сосредоточенно сдвинул брови: это был шанс, и следующие два дня все свободные от обороны руки были заняты на разборке крыш дворца. Одни снимали бревна и доски, другие вытесывали нужные формы и сверлили отверстия, а третьи под руководством обоих плотников собирали сухопутную шхуну, скрепляя доски при помощи деревянных шпунтов. А на вторые сутки, когда все четыре шхуны-крепости поставили на колеса — каждую на полдюжины — и опробовали, как они идут, Кортес восхищенно охнул. Они и впрямь двигались прекрасно — пусть и с отчаянным скрипом.

— Колеса мы салом индейцев смажем, — пообещали плотники. — Здесь этого добра навалом. Главное, чтобы она орудия выдержала.

А потом настала очередь капитанов.

— Здесь тактика нужна другая, — мгновенно оценил новшество Сандоваль. — Это все-таки дерево, и без поддержки пехоты шхуну можно поджечь.

— Зато при случае, есть за что солдату укрыться, — то ли возразил, то ли поддержал его Ордас.

— А главное, артиллеристы стрелам недоступны, — восхищенно зацокал языком главный канонир Меса. — Впервые такое вижу!

Капитаны удовлетворенно переглянулись, и Альварадо подытожил — за всех:

— Наконец-то вырвемся отсюда…

— Нет, Альварадо, — широко улыбнулся Кортес. — Вот теперь-то нам как раз и не надо сбегать. Теперь мы будем только атаковать — до полного замирения.

Капитаны оторопели.

— Да-да, — закивал Кортес и расстелил план-карту города. — Смотрите, как все просто: завтра мы берем главный объект страны, и мятеж заканчивается!

Капитаны обмерли и тут же принялись кричать, что это — самоубийство, но Кортес не собирался уступать. Он слишком хорошо понимал: уйди они из города, и назад уже не войти, а значит, его ждут кандалы, Куба и виселица. И на следующее утро все четыре махины — одна за другой — вышли из ворот.

Когда Куит-Лауак увидел выплывающие из ворот одна за другой четыре деревянных пироги, он обомлел: они двигались! Сами! По камню! А потом из нешироких щелей выдвинулись бронзовые глотки Тепуско, ухнул залп, и, лишь когда эхо этого залпа затерялось в стенах города, вожди как очнулись.

— Что это?! — закричали они. — Куит-Лауак! Смотри!

Куит-Лауак потрясенно молчал; он и сам уже видел, сколь велики потери.

— Они из дерева, — наконец-то собравшись, констатировал он. — Значит, их можно поджечь.

Вожди содрогнулись и, преодолевая страх и недоумение, послали выполнять приказ несколько десятков лучших воинов с факелами. И вот тогда из ворот, вслед за огромными самодвижущимися, плюющимися огнем пирогами выскочили всадники на Громовых Тапирах, и порубленные факельщики, обливаясь кровью, попадали на мостовую.

— Копьеносцы, вперед! — скомандовал Куит-Лауак.

Вожди мигом передали команду дальше, и лучшие копьеносцы выскочили из укрытий с длинными, специально против конницы изготовленными копьями и почти сразу же начали падать, сраженные засевшими в деревянной пироге арбалетчиками. И вот тогда из ворот вслед за пирогами пошли еще и тлашкальцы — сотня за сотней!

— Их не удержать… — как один, признали превосходство сухопутных пирог вожди.

— Пусть дойдут до первого моста, — стиснув челюсти, процедил Куит-Лауак и вдруг зло рассмеялся. — Посмотрим… не вырастут ли у них крылья!

Но прошло совсем немного времени, и стало ясно, что пироги движутся вовсе не из города, а к храму Уициолопочтли и Тлалока.

— Они снова собираются надругаться над нашими богами! — наперебой заголосили вожди. — Что делать, Куит-Лауак?! Как их остановить?!

— Всех на защиту храма! — отрывисто скомандовал Куит-Лауак. — Они не смогут затащить такую тяжесть по ступенькам.

Было очевидно, что по ступенькам храма шхуны-крепости не затащить, а потому, едва кастильцы, — потеряв сорок человек, — докатились до цели атаки, наступила очередь тлашкальцев. Ненавидящие мешикских богов более всего на свете воины Тлашкалы облепили ступени и двинулись вверх столь неудержимо, что даже Кортес едва за ними поспевал. А потом схватка переместилась на верхнюю площадку, и атака захлебнулась, — собравшиеся возле двух главных идолов Союза знатные мешиканцы обороняли их совершенно остервенело. И лишь когда Кортес потерял еще 16 кастильцев и не мерянное количество тлашкальцев, ему удалось прорваться наверх и с помощью капитанов и солдат сбросить богов с постаментов — прямо вниз по ступенькам.