Юрий Смолич - Ревет и стонет Днепр широкий

— Нет, Владимир Петрович, — наконец неторопливо произнес Ленин. — Вам, думаю, ехать в Брест не надо: ваши товарищи управятся и сами.

— Как же так, Владимир Ильич?

— А так: я уверен, что ваша делегация будет действовать в полном контакте с нашей. Значит, дело не в количестве членов делегации — может быть и одним меньше. А вы будете нужны здесь…

— Но, Владимир Ильич… Народный секретариат…

— Но, Владимир Петрович! — решительно прервал Ленин. — Народный секретариат назначил вас представителем правительства Украины при российском правительстве! — Он улыбнулся. — Украинские дела сейчас на первом плане, дорогой Владимир Петрович, и без полномочного представителя украинского правительства нам тут никак не обойтись. Кто лучше знает Украину — мы, русские, или вы, украинец? Придется принимать ответственные решения, а связь с Украиной то и дело прерывается, да и правительство ваше, надо думать, будет менять местопребывание — следом за наступлением ваших войск… Словом, — прервал себя Ленин, — раз вы представитель, так и будьте, пожалуйста, представителем…

Ленин быстро оглядел комнату:

— Знаете что, Владимир Петрович? Дела Украины сейчас настолько важны, что нам с вами просто не придется расставаться — ни днем, ни ночью! Я прикажу поставить вам столик прямо здесь, в своем кабинете, чтоб нам с вами постоянно иметь друг друга, так сказать, под рукой. А? Вы не возражаете?

Ленин одной рукой даже обнял смущенного Затонского за плечи, а другой уже отодвигал стул, стоявший под окном, — точно освобождая место для столика Затонского.

Впрочем, так это и было. Ленин подошел к столу и нажал кнопку звонка. Секретарше, вошедшей в кабинет, он сказал:

— Пожалуйста, попросите коменданта раздобыть где–нибудь стол, столик, хотя бы небольшой, можно даже ломберный, пускай поставят его здесь, у окна. Тут будет работать товарищ Затонский, Владимир Петрович. Вы познакомились уже?

Секретарша улыбнулась и кивнула:

— Хорошо, Владимир Ильич. С товарищем Затонским мы уже познакомились…

— Его величают — Владимир Петрович. Мой тезка.

Секретарша снова кивнула и снова улыбнулась. На стол перед Лениным она положила стопочку телеграфных бланков.

— Что это? — живо поинтересовался Ленин.

— Телеграммы с Украины.

— Вот видите, вот видите! — воскликнул Ленин. — Как же можно без вас? К вам уже идет корреспонденция! — Глаза его весело и лукаво улыбались. — Вы еще не устроились, а ваш адрес уже известен! — Искорки смеха в его глазах исчезли, и он на миг задержал настороженный взгляд на секретарше. — А телеграммы… хорошие?

— Хорошие, Владимир Ильич!

Но Ленин, не дожидаясь ответа, уже пробегал глазами строчки депеш. Лицо его засветилось радостью:

— Вот вам, Владимир Петрович, и подарок на новоселье! — Он шумно хлопнул пачкой жестких телеграфных бланков перед Затонским, как завзятые картежники хлопают козырной двойкой, перекрывая туза. — В Проскурове и Каменец–Подольске провозглашена советская власть! В Могилев–Подольске восстание против Центральной рады! — Он торжествующе посмотрел на Затонского. — Это — тыл, тыл, Владимир Петрович! Тыл не только фронта империалистической войны, но и тыл «вашей» Центральной рады!.. О! — он продолжал пробегать глазами телеграммы. — В районе Жмеринка — Винница части Второго гвардейского корпуса помогают сельским Советам и завкомам на сахарных заводах гнать гайдамаков и «вильных козаков»!.. Копайгород… Бар… Ялтушково… Гречаны… Ушица…

— Мои родные места! — не удержался Затонский.

— Да что вы говорите! — Ленин сжал Затонскому локоть. — Так рассказывайте же, рассказывайте, Владимир Петрович, о ваших родных местах! Какие там люди? Пролетарская прослойка? Деревня ведь там бедняцкая, и богатейшие помещичьи имения окружены сельской беднотой? Кто знает, Владимир Петрович, не придется ли этому уголку между румынской и австро–венгерской границами сыграть решающую роль… Минуточку! Давайте опять подойдем к карте.

Ленин и Затонский остановились у карты.

3

Полк червоных козаков шел в авангарде и уже на рассвете шестого вышел на берег Ворсклы за Ковалевкой: перед красными казаками была Полтава.

Отсюда, снизу, с раздолья кочубеевских лугов город на высоком правом берегу красовался летом живописными зелеными кручами, а между холмов сбегали в долину тихие улочки: белые хаты под соломой или замшелым гонтом и белые домики под железной кровлей — в окружении бесконечных садов. Теперь же, зимой, все стало точно светлее, но лишилось красок. В живописности ландшафта Полтава сейчас проигрывала, но с точки зрения ведения боевых действий выигрыш был несомненный: местность просматривалась далеко вокруг, на заснеженных склонах четко выделялась линия обороны, и передвижения войск противника нельзя было скрыть. Пехота Центральной рады расположилась гнездами под холмами, артиллерия — если она была — замаскировалась, очевидно, где–нибудь по дворам Рогозного и Панянки, а кавалерия как раз заходила узкой лентой правобережных лугов вверх по течению — и Нижним Млынам.

Позиция червоных козаков на левом берегу была выгоднее: густые заросли камыша над замерзшими озерами, в болотах и заливах по всей пойме Ворсклы позволяли даже днем скрытно подойти к самому берегу реки. Скрытно подойти — очень хорошо, а дальше что?

Виталий Примаков смотрел в бинокль на холмы, прикидывая, откуда лучше ударить из пулеметов по пехоте, гадая, где могут скрываться орудия, если они есть, и то и дело снова опускал стекла вниз, наблюдая передвижение кавалерии. Что за странный строй — цепочкой — и какую он может преследовать цель?..

Двадцатилетний командир полка, не командовавший до тех пор ни полком, ни ротой, ни даже взводом, ни кавалерией, ни пехотой и вообще–то имевший солдатского стажа две недели пребывания в маршевом батальоне, — мучительно старался разгадать замысел противника и найти для себя боевое решение. Бойцов у него было до тысячи человек — к куреню Второго украинского полка присоединились еще красногвардейцы харьковских заводов, люботинские железнодорожники, донецкие шахтеры, все — пешие, при четырех пулеметах.

— Тимофей, — протянул Примаков бинокль матросу Гречке, — а ну, глянь! Как ты думаешь, что у них на уме?.. И ты, унтер, посмотри! Тебе, верно, случалось видеть такое на позициях?..

Тимофей Гречка — матрос и унтер–офицер — бунчужный восставшего куреня гайдамаков, положившего основу Первому полку червоного козачества, были, в сущности, два главных военных специалиста, которые в эти первые дни наступления помогали Виталию командовать полком. Наступление началось только третьего дня, пройдена сотня километров — по железной дороге, в эшелонах, внезапными наскоками на железнодорожные станции, — и для составления боевой диспозиции в распоряжении Примакова было, собственно, всего два документа: приказ наступать на Полтаву и Обращение Народного секретариата Украинской республики: «… призываем все верные делу рабоче–крестьянской революции войска бороться против буржуазного генерального секретариата Центральной рады и против Каледина. В этой борьбе вместе с нами выступают также войска рабочих и крестьян Российской федеративной республики…» Подписали: Юрий Коцюбинский, Николай Скрипник, Евгения Бош, Владимир Люксембург, Юрий Лапчинский, Сергей Бакинский, Эммануил Лугановский, Владимир Ауссем — народные секретари.