Юрий Смолич - Ревет и стонет Днепр широкий

— Я… обвенчалась тогда уже с революцией, Мария.

И вдруг Евгения Богдановна заканчивает душевно:

— И все–таки спасибо ему… моему мужу: он вырвал меня из мрака, и подле него за два года я стала человеком и сумела найти свою настоящую жизнь: партию!..

4

Но разговор Евгении Богдановны с Марией обрывается, потому что они уже не могут слышать друг друга: четверо мужчин подняли такой шум, что даже звенели стекла в окнах. Теперь схватились Иванов с Чудновским. Гамарник с Тарногродским откликались громкими репликами.

Иванов: — Нет, должно быть государство! И Ленин это убедительно доказал. Рабоче–крестьянское государство, которое будет строить социализм! И провозгласить его должен съезд Советов!

Чудновский: — Но ведь нам сегодня еще совершенно неизвестно, какими путями будет развиваться революция!

Иванов: — То есть как — неизвестно? Только социалистическими путями!

Чудновский: — Ты сам говоришь — путями, следовательно, есть не один путь, а несколько…

Коля Тарновский закричал, заглушая их обоих:

— Шестой съезд уже указал путь, и это единственно верный путь — вооруженное восстание и захват власти в свои руки!

Иванов горячо поддержал его:

— Верно! Все прочие пути ведут к альянсу с буржуазными партиями, которые примазываются к социализму! На эти пути толкает нас и Пятаков!

Чудновский: — Я выступал против позиции Пятакова, против его заигрывания с Центральной радой! Но если нам обеспечить себе большинство в Учредительном собрании…

Тарногродский вскочил с места — он был тихий–тихий, но вспыльчивый:

— Так ведь Центральная рада тоже Учредительное собрание! Вот на этом и сходится Пятаков с винниченковскими сепаратистами! Подставляет Центральной раде плечо!

Но Иванов перекричал всех, — что называется, загнав Чудновского в угол:

— Вот потому и решил Пятаков идти делегатом на Демократическое совещание, на этот предпарламент до Учредительного собрания! Фикция все это! Пагубный самообман для партии и народа! Буржуазия не допустит нашего большинства в Учредительном собрании. Корниловский пyтч провалился, так они с Керенским затевают другой!

— Товарищи! — решительно вмешалась Бош, — И в самом деле: либо давайте гулять на свадьбе, либо садимся за резолюцию. А то — ни то, ни другое…

— Нет, нет — вскочила Мария. — Андрей, милый! Там, в погребе, есть еще три бутылки пива! Будь добр, занеси их в комнату, а? — Она положила ему руку на плечо.

Иванов неохотно оторвался от спора, но послушно встал, пригладил обеими руками волосы, одернул привычным движением гимнастерку и пошел к двери. На пороге он ласково улыбнулся Марии, а Чудновскому крикнул:

— Только вооруженное восстание! И ты, ты — делегат целого фронта — первым пойдешь во главе солдат! Мы тебя, сукиного сына, еще назначим главковерхом!

Он вышел, прикрыл за собой дверь — и вдруг как бы нырнул в удивительную, почти неправдоподобную тишину.

На дворе стояла уже ночь, тихая, звездная и душистая ночь на киевских холмах. Высокий безбрежный небосвод был так густо усеян яркими сентябрьскими звездами, что казалось, весь излучал сияние. Звезды мерцали, и это мерцание мириадов светлячков вверху, если не всматриваться в них пристально, было подобно вспышкам далеких зарниц перед тропическим ливнем. От созерцания этой игры света начинала кружиться голова.

Но еще более опьяняли ароматы летней ночи на киевских холмах. Из Кловского оврага распространялся сладковатый запах прелых опавших листьев, Печерское взгорье дышало сухим жаром сожженной горячим солнцем отавы. С соседских дворов разило куриным пометом и перегноем, а из парка Александровской больницы наплывали дурманящие ароматы цветов в палисадниках: табак, вербена, ночная красавица и еще бог весть какие. Потом с Днепра прорывалась струя легкого ветерка, и тогда вдруг все поглощали запахи реки: красная лоза, прибрежный ил, пески на отмели, — да, да, пески на отмелях тоже пьяняще пахнут!

Иванов подошел к обрыву и остановился.

Прямо перед ним — по ту сторону Кловского спуска — тут и там, дрожа в мареве после жаркого дня, краснели огоньки вдоль задней линии «Арсенала», крепостные башни, сторожки у цехов, контора, завком. Весь «Арсенал» был виден отсюда как на ладони — и днем, и ночью. Черт возьми, какая здесь удобная позиции для противника — на тот случай, если бы противник наступал на «Арсенал», а «Арсеналу» пришлось бы обороняться. Это нужно иметь в виду… Нет, не пойдет враг отсюда, с этого холма, с этого двора, раз уж тут поселился он, Иванов! Да и не случится такого никогда: «Арсеналу» — наступать, а не врагу на «Арсенал»! Эту — пятаковскую — позицию «обороны» большевики Украины должны сокрушить и сокрушат!..

Но действительно, как удобно расположено теперешнее его, Иванова, местожительство! Прямо — на работу в «Арсенал», позади — город; справа, прямо под ногами, крыша медицинских курсов, то есть партийный комитет печерских большевиков. В случае нужды — если возникнет, в порядке конспирации, такая необходимость — ход на все четыре стороны, и можно выбраться скрытно, так что никто со стороны и не заметит. Прямо тебе не дом, а подпольный штаб! Иванов прислушался.

Город — и позади, и внизу, и за обрывом — еще не спал, гудел: откуда–то слышались голоса, тарахтели извозчичьи пролетки по мостовой, позвякивал трамвай. Из–за Собачьей тропы — из–под Черепановой горы, как и ежевечерне, после работы — доносилась песни галичан–военнопленных:

Чуєш, брате мій, товаришу мій…

— «Чуєш, кpy–кру–кру… ” — подтянул и Иванов, но сразу вспомнил, что его послали за делом, и, подняв люк, нырнул в погреб.

5

Вернувшись в комнату с тремя бутылками в руках, Иванов почувствовал, что в его отсутствие шум здесь не утихал, даром что спорящих стало меньше. Теперь распалился «красная девица» Коля Тарногродский. Он наседал на Гамарника, загнал его в угол между шкафом и стеной.

Ян отбивался:

— Плевать нам на Центральную раду! Носитесь с ней как дурень с писаной торбой! Преувеличиваете ее значение! Никакой роли она не играет на пути пролетарской революции!

— Больно расплевался! — кричал Коля Тарногродский. Свою студенческую тужурку с вылинявшими голубыми петличками он уже расстегнул, распахнул и ворот вышитой украинским узором сорочки. — На пути пролетарской революции Центральная рада — это барьер контрреволюции! Вот каковы ее роль и значение! А твои плевки — это камни под ногами партии, которая возглавляет революцию! Споткнемся мы об эти камни — смотри, как бы нам шишки на лбу не набить! Пренебрежение национальным вопросом затрудняет партии работу в народе, в украинском народе, имей это в виду!

— Для пролетариата не существует такого вопроса! Не сбивай партию на путь национализма!