Константин Сергиенко - Тетрадь в сафьяновом переплете

Неизвестно, кто пустил слух, но скоро знали уже, что в доме Вуковича живет чудесным образом спасшийся русский государь Петр Федорович. Собрали маинцы толпу народа и пошли к Стефану на поклон. Тот вышел из дома, на вопросы о себе отвечал уклончиво и все больше тем самым убеждал толпу, что таит истинное свое происхождение. Но оказался в толпе некто Марко, служивший некогда в Петербурге. Марко этот недавно возвратился в Майну и видел Стефана Малого в первый раз. Побелел внезапно бывший солдат Марко и крикнул зычно: «Да это же сам государь Петр Российский! Помнишь ли ты, государь, как говорил со мной самолично, в Преображенском полку? Я солдат того полка и отслужил в нем четыре года!» Стефан глянул кротко на Марко и произнес: «Помню тебя, Марко, ты еще лядунку уронил». — «Он, он!» — восторженно закричал Марко.

Не прошло и месяца, как на скупщине в Цетинье Стефан был провозглашен государем Черногории, а собралось на той скупщине без малого семь тысяч человек.

Окружные государства забеспокоились. Венецианцы, турки и русская императрица желали знать, что за человек новый государь Черногории, куда он повлечет за собой черногорцев. Императрица послала из Вены дипломата, чтобы он разузнал да разведал. Однако дипломат с порученьем не справился, высадился в Которе, побеседовал с разными людьми, а в горы, где находился Стефан Малый, идти не решился.

Порта и Венеция любезничать не стали, а направили против Малого войска. Стефан дрался, побеждал, терпел неудачи, но в руки завоевателям не давался. Вот уж два года он правил страной, много совершил полезного, был справедлив, но строг. Честность своих подданных испытывал не раз. Бывало, кинет на перекресток червонец и велит за ним тайно смотреть. Но не брали чужих денег ни горцы, ни жители долин.

Императрица Екатерина послала в Черногорию генерала Долгорукого, храбреца и умелого воина. Престранный тут вышел случай. Долгорукий зачитал черногорцам манифест императрицы, убеждал старшин, что ими правит самозванец. Важным для Черной Горы было мненье России, только в ней видели они защитницу от турецких набегов, венецианских поборов. Скупщина венецианскому дожу рекла: «Знаешь ли ты, господине, что мы и посейчас российские? Кто против нас, тот против России. Кто стоит против России, стоит против нас». А посему поверила скупщина русскому генералу, и Стефан Малый был пленен. Вошел к нему Долгорукий для разговора, пробыл долгое время, а вышел в обнимку, подарил русский мундир, много ружей, патронов и уехал в Россию.

Отныне черногорский государь не был врагом русской державы. «Чего ты именуешь себя Петром?» — спросил его будто бы генерал. «Не я именую, народ, — отвечал Стефан Малый, — и никогда вслух не называл я себя Петром Федоровичем, а с османами бился всегда вместе с Русской державой».

И верно, государь черногорский не был угоден Порте, было много попыток его извести. Наконец осенью 1773 года убийца, подосланный скадарским пашой, пронзил Стефана Малого кинжалом.

Так ушел в небытие человек, сделавший много добра черногорскому народу и навеки унесший истинное свое имя.

— Нет, государь не погиб! — воскликнул Кара-Вазир.

Граф Осоргин, долго странствовавший по Европе, слышал об этой истории в Вене. Он осторожно заговорил:

— Наш венский посланник мне точно сказывал, что Стефан Малый не остался в живых. В Вене бывал черногорский митрополит Арсений, близкий к Стефану человек. Он присутствовал и на похоронах. Стефан Малый погребен в каком-то горном монастыре.

— Нет, нет! Ни в коем случае! — Кара-Вазир воздел руки. — Я сам был на похоронах, но хоронили другого, гроб был закрыт!

— Зачем же устраивать такое представление? — спросила леди Кенти.

Кара-Вазир хитро улыбнулся.

— А как же было ему оставить черногорское правление и вернуться в Россию?

— Так вы настаиваете, что он в наших краях? — спросил граф.

— О! — только и сказал Кара-Вазир.

— Вы, вероятно, были к нему близки? — предположил Осоргин.

Кара-Вазир покивал головой.

— Так почему же он вам не оставил никаких указаний? Устраивает представление с похоронами, покидает сподвижников и исчезает неизвестно куда.

— Нет, нет, ни в коем случае! — произнес Кара-Вазир привычную свою фразу.

Граф Осоргин, кажется, начал раздражаться.

— Милейший Кара-Вазир, — сказал он, — есть ли у вас хоть одно указанье на то, что черногорский правитель скрывается в русских краях?

— Я верю, — важно ответствовал Кара-Вазир.

— Что ж, позвольте не разделить с вами этой уверенности, — произнес Осоргин.

— Но давайте разделим знание, — вкрадчиво сказал Кара-Вазир.

— Мои знания говорят о другом, — возразил граф.

Кара-Вазир помолчал, взял плод с подноса, подбросил его на руке и медленно проговорил:

— А разве вы не слыхали о принцессе Черногорской?

— Нет, — ответил граф Осоргин, — не имел чести.

— А разве вы не встречались с ней?

— Разумеется, нет.

Кара-Вазир снова подбросил плод.

— Странно. А ведь она тоже путешествует по Крыму.

— Принцесса Черногорская? — удивленно спросил Осоргин.

Кара-Вазир молча улыбнулся.

— Кого вы имеете в виду? — нетерпеливо спросил граф. — Да, мы встречали одну особу. Госпожу Черногорскую. Уж не хотите ли вы сказать, что она принцесса?

Кара-Вазир продолжал улыбаться. Леди Кенти пристально смотрела на него.

— Что ж вы молчите? — спросил Осоргин.

— Я поняла, — произнесла леди Кенти. — Этот человек любопытствует до моей подруги.

Кара-Вазир встрепенулся.

— Досточтимая путница, вы сказали, что принцесса Черных Гор ваша подруга?

— Я сказала, что у меня есть подруга по имени Черногорская, но я не говорила, что она принцесса.

— Госпожа Черногорская путешествует инкогнито. Это не истинное ее имя, — дополнил граф Осоргин.

Кара-Вазир прикрыл глаза.

— Но кто такая принцесса Черногорская? — спросил Осоргин. — Как много развелось в наше время принцесс. Я слышал, есть даже принцесса Азовская, принцесса Бессарабская. Но откуда бы взяться таким принцессам?

— Вы хоть в глаза видели свою принцессу? — спросила леди.

Кара-Вазир сделал обиженный вид, но ничего не ответил.

— А вы не страшитесь прямо говорить о цели своего путешествия? — спросил Осоргин. — У нас самозванцев бьют кнутом и упекают в каторгу, а сподвижников тоже наказывают порядочно.

— Взять его и в крепость свезти, — подал внезапно голос один из казаков, другой снял с плеча ружье.

— Оставь, — строго сказал Осоргин. — Мы гости, а не полицейская часть.

Кара-Вазир воздел руки.

— Небо ниспошлет мне истину!

— Ну, замолол, — пробормотал казак. — Ехать надо, ваше сиятельство, темный народ.