Бен Кейн - Серебряный орел

Труднее всего оказалось перенести реакцию товарищей по казарме. Тех восьмидесяти человек, с которыми они спали бок о бок и делили поровну еду, вшей и снаряжение. Хотя легион сформировался после трагедии под Каррами, в нем сложился истинный дух товарищества. Феликс тоже был частью легиона и одной из составляющих этого духа. Вдали от Рима у них не осталось никого, кроме боевых друзей.

Но все это к Ромулу и Бренну больше не относилось.

И к Тарквинию тоже.

Разоблачение двоих его друзей ударило по нему с такой же силой, как и по ним самим. Алтарь Эскулапа и Митры опустел в тот же день — легионеры забрали все свои пожертвования. Кто станет молиться за человека, который дружит с рабами? Когда же у легионеров не оказалось ничего, за что стоило бы молиться, то иссякла и надежда, и пустоту необходимо было чем-нибудь заполнить. Увы, в образовавшуюся лакуну вылилось озлобление против двоих друзей.

Внезапно чуть не все сошлись во мнении, что именно Ромул и его друзья виновны во всех бедах, которые происходили с легионерами.

Распятия на кресте, пожалуй, можно было не опасаться. Чтобы заслужить такую кару, Ромулу или Бренну пришлось бы схлестнуться с кем-нибудь из командиров-парфян. Но для того чтобы убить человека, имелось множество других способов. Случайные свары происходили то и дело, а поскольку весь Забытый легион состоял из опытных воинов, они частенько доходили до смертоубийства. В Риме против врагов часто использовали отраву, ну а здесь обычно обходились оружием. Людям свойственно забывать об осторожности в отхожем месте или в бане, и там нередко сводились счеты. Серьезную опасность представляли и узкие проходы между казармами. Ромул не раз видел покрытые ранами трупы всего в нескольких шагах от своего жилья.

Но опаснее всего был сон. В маленькой тесной комнатушке ютились восемь человек, и когда четверть обитавших там подверглись остракизму, обстановка сразу сделалась очень тяжелой. Узнав новость, двое легионеров немедленно перешли в другой контуберниум, где имелись места. Отвращение, написанное на их лицах, потрясло Ромула до глубины души. В помещении остались Гордиан, почти начисто облысевший в походах ветеран, и еще трое солдат с одной стороны и двое друзей — с другой. Гордиан, автоматически занявший положение старшего, не распространялся о своем отношении к разоблачениям Новия.

Глядя на него, остальные трое сожителей тоже молчали, и Ромул был благодарен им за это. Ему же самому оставалось лишь негодовать про себя. И все же, хотя вполне можно было рассчитывать на то, что соседи по комнате не предпримут попытки убить отверженных, доверять им не следовало. Новий, словно гадюка, невидимо скользящая в густой траве, появлялся всегда неожиданно и что-то шептал на ухо кому-нибудь из легионеров, отравляя их умы. Коротышка заимел привычку шататься по коридору казармы, от нечего делать вытаскивая кинжалом гвозди из стен. Часто компанию ему составляли Кай или Оптат. Никто из них не произносил вслух каких-либо угроз, но от этого положение казалось еще более зловещим. Если бы Ромул и Бренн вспылили и расправились с кем-нибудь из своих врагов, их ждала бы суровая кара. Втихомолку убить их под покровом ночи тоже было невозможно — беззвучно перерезать глотки сразу пятерым не получилось бы.

И потому Ромул и Бренн сами готовили себе пищу и ходили по нужде вдвоем — пока один находился в латрине, второй стоял снаружи с обнаженным мечом. Они вместе заступали в караул, а спали по очереди. Это утомляло их физически и выматывало нервы.

— Здесь похуже, чем в лудус, — пробормотал Бренн на вторую ночь. — Помнишь?

Ромул горестно кивнул.

— Там, по крайней мере, можно было запереть дверь моей комнаты.

— И друзей у Фигула и Галлита было немного, — добавил Ромул.

— Да уж, не несколько тысяч! — коротко хохотнул галл.

Так тянулись день за днем. Ромул все истовее молился Митре, но положение не менялось. Дни сложились в неделю; друзья измучились и озлились. Как-то раз Новий и его дружки подстерегли их на узкой дорожке близ казарм и попытались напасть, но Ромул с привычной ловкостью метнул нож и остановил нападавших. Теперь Кай ходил прихрамывая, с толстой повязкой на левом бедре, и ветераны немного притихли. Однако затишье не могло длиться долго. А друзья не сумели бы вечно быть настороже.

И потому они почувствовали облегчение, когда одним морозным утром Вахрам приказал двум центуриям — той, в которой они служили, и еще одной — отправиться в поход. Уже несколько дней не поступало известий от одной из застав легиона, размещавшихся восточнее главного лагеря. Семь небольших укреплений, гарнизон каждого из которых состоял из половины пехотной центурии и небольшого конного отряда парфян, были выстроены в стратегически важных точках, позволявших контролировать различные пути в Маргиану с севера и востока. Юг и юго-восток защищали высокие горы. Событий в малых фортах обычно происходило не много, но в любом случае оттуда дважды в неделю приезжали конные гонцы. Пакор и Вахрам, конечно, допускали немало ошибок, но старались внимательно следить за всем, что происходило в округе. Необходимость подобных действий доказала и недавняя вражеская засада возле храма Митры.

Но товарищи, собиравшиеся в поход, вовсе не разделяли чувств Ромула и Бренна. С громкими проклятиями они извлекали снаряжение из рундуков, устроенных за ложем каждого обитателя контуберниума. Хотя место назначения и находилось в двадцати милях, но римские воины всегда отправлялись в путь с полным снаряжением. Кроме того, Вахрам приказал взять провизии на четыре дня. На специальных жердях-рогатках тащили все, начиная от горшков для приготовления пищи и запасного снаряжения, до одеял, в которые легионеры заворачивались во время ночлега. Так что вместе с оружием и тяжелым скутумом на каждого приходилось более шестидесяти фунтов поклажи.

— Дурацкая затея, — проворчал Гордиан, поднимая над головой тяжелую кольчугу, чтобы другой легионер мог надеть ее. — Никакого проку от нее не будет.

— Говорю вам, мы встретим гонца на полпути, — отозвался тот, которому он помогал. — И он обмочится от смеха, глядя, как мы повернем назад.

Его замечание встретили одобрительными возгласами. Никому не хотелось покидать безопасный форт и теплую казарму — и ради чего? Чтобы узнать: вся суматоха поднялась из-за нескольких охромевших лошадей.

— Ну не знаю, — сказал знакомый голос. — В походе может много чего случиться.

Ромул поднял голову и увидел стоявшего в дверях Новия. А позади него еще двоих их главных мучителей — Кая и Оптата.

Рука молодого солдата сама собой нащупала гладиус. Так же поступил и Бренн.