Бен Кейн - Серебряный орел

Не успели ошеломленные индийцы опомниться, как баллисты дали новый залп, разрушивший еще несколько колесниц и уничтоживший их экипажи. Для следующего выстрела оптион распорядился взять камни поменьше и целиться по пехоте. Так сильный град выбивает поле спелой пшеницы, думал Ромул. Этот залп оказался намного эффективнее предыдущих. В стене наступающих образовались зияющие бреши.

— Заставить их увязнуть в грязи, а потом перебить, — сказал, скорчив недовольную гримасу, Бренн. — Очень разумно. Очень по-римски.

— Они поступили бы с нами так же, — парировал Ромул.

— Верно, — кивнул галл. — К тому же их все равно осталось немало.

Пакор дал оптиону сигнал прекратить стрельбу. Приходилось беречь камни — запас их стремительно таял. Но уже первые залпы баллист остановили наступление индийцев. Пехота противника в панике бежала к главным силам.

Букцины пропели новый сигнал, означавший, что первая и третья когорты должны перейти в контратаку. Оставив тяжелые копья, они кинулись вперед, увязая калигами в грязи. Ромул заскрипел зубами — их цель состояла в том, чтобы перебить уцелевших и замешкавшихся врагов.

Времени на это ужасное дело потребовалось не много. Без подобной работы в бою не обойтись — таким образом удается несколько подсократить численность врагов и припугнуть воинов, которым только предстояло вступить в бой. В испуге и смятении могучее индийское войско смотрело, как легионеры убивали их неудачливых товарищей. Очень скоро в болоте не осталось ни одного живого индийца. Они валялись кучами в жидкой грязи, трупы перевешивались через края колесниц, будто люди пытались убежать.

Прозвучал сигнал к отходу.

Ромул задержался — он принялся обрубать кожаную сбрую коней, которые тащили застрявшие в грязи колесницы. Так он избегал необходимости добивать раненых, беспомощных людей. Он освободил уже несколько упряжек, но тут Бренн схватил его за руку.

— Идем! — крикнул галл. — Все равно всем не поможешь.

Ромул оглянулся на товарищей, которые находились уже на полпути к своей позиции. А на другой стороне поля индийский полководец в ярости дал сигнал своим махаутам вступить в бой. Успокоившиеся к тому времени слоны тяжелыми шагами двинулись вперед.

— Нам вовсе ни к чему дожидаться их тут, — сказал Бренн.

Чувствуя, как всегда в начале сражения, легкость в теле и бодрость духа из-за выплеснувшегося в кровь адреналина, оба друга расхохотались при мысли о том, как они вдвоем остались бы сражаться со всеми слонами индийской армии, повернулись и догнали когорту.

Когда они вновь заняли свои места в строю, центурион-парфянин бросил на них яростный взгляд. Но сейчас было неподходящее время и место для того, чтобы наказывать солдат за мелкие проступки. Достаточно было и того, что уже погибло несколько сот индийцев, а среди парфян не было ни одной жертвы.

Легионеры, ободренные тем, как удачно сработал план с канавами, которые они с таким трудом, впопыхах, выкопали вчера, и тем, как метко стреляли катапульты, уже без прежнего страха наблюдали за приближением слонов. Индийским командирам наконец-то удалось собрать своих пехотинцев, и теперь те шли между серыми животными, не боясь нападения.

Ромул сразу понял тактику индийцев. Слоны должны были проломить стену римских щитов, и сразу же в бреши хлынула бы пехота. В случае успеха они моментально разделались бы с Забытым легионом. Он поморщился. Теперь все зависело от того, сумеют ли они воспользоваться длинными копьями так, как учил Тарквиний.

Индийская конница с громкими криками покидала расположение главных сил. Не было никакого смысла пытаться атаковать по болоту, ставшему из-за увязших колесниц и множества трупов почти непроходимым, и командующий приказал обойти противника. Такой ход событий Ромула не тревожил. Защитные рвы не позволили бы нанести Забытому легиону удар с фланга. К тому же легковооруженные всадники вряд ли смогут прорваться через когорты, стоявшие во втором эшелоне. Именно на этот случай им было оставлено не менее тысячи длинных копий.

Ромул переминался с ноги на ногу. Он верил в солдат, стоявших у него за спиной, ну а их жизнь зависела от него и Бренна. Возможно, если они уцелеют, их положение беглых рабов уже не будет вызывать такой ненависти у прочих легионеров. Но Ромул сомневался в этом. Похоже было, что для граждан и просто свободных подданных Римской республики рабство ставило на человеке несмываемое клеймо. Новое знание оставляло во рту юноши жестокую оскомину. Он-то стремился, чтобы его считали тем, кто он есть, — хорошим солдатом.

Махауты, орудуя своими жезлами, заставляли слонов маневрировать между увязшими колесницами, на которых лежали трупы. Препятствия замедляли продвижение животных и заставляли их сбиваться вместе. И потому они, при своих размерах, представляли собой прекрасные мишени.

— Пускай! — прогремел оптион, командовавший баллистами.

Новая порция камней взвилась в воздух и обрушилась на головы и спины слонов. Некоторые из воинов, ехавших верхом на животных, свалились наземь. Снаряды не могли нанести слонам серьезных ран, но обстрел дал больше — многие животные испугались, начали метаться, а потом, не обращая внимания на выбивавшихся из сил махаутов, повернулись и ударились в паническое бегство, топча без разбора попадавшихся им под ноги воинов.

Два слона столкнулись и принялись драться, нанося друг дружке раны бивнями со смертоносными железными остриями. Баллисты снова выстрелили; одному животному камень попал в глаз, и оно тоже кинулось бежать, трубя от боли. Но остальные, по-видимому лучше обученные, продолжали двигаться вперед.

В конце концов индийские пехотинцы подошли настолько близко, что римляне получили возможность как следует разглядеть их. Головы многих прикрывали тюрбаны, а одеты воины были кто во что: большинство в одних набедренных повязках, лишь на некоторых были толстые кожаные куртки и даже кольчуги. Одни несли круглые щиты, а другие — продолговатые; похоже, все щиты были сделаны из шкур. Ромул разглядел и полукруглые щиты, похожие на те, которыми пользовались скифы, и даже треугольные со скругленными углами. Вооружение пехотинцев составляли копья, длинные и короткие мечи, топоры и ножи. Некоторые воины шли с трезубцами, подобно гладиаторам-ретиариям. Некоторого оружия Ромул никогда прежде не видел — сдвоенные клинки листовидной формы с короткой рукоятью посередине и длинные толстые палки, обвитые железными полосами.

Но никто не вселял в сердце Ромула такого страха, как слоны. Они теперь были рядом. На конце хобота самого ближнего из них грозно раскачивался на цепи шипастый железный шар. Ромул без труда представил себе его разрушительную силу. Внезапно длинное копье из маргианского железа, которое он держал в руках и не раз успешно применял против кавалеристов, показалось ему игрушкой.