Дмитрий Белый - Басаврюк ХХ

— Не будет нас, не будет и церквей, пан отче, идите к раненых!

К построенного скорую руку в саду лазарета доносились звуки боя. Отец Василий исповедовал умирающих. Он пытался сосредоточиться, но его ухо невольно вылавливало среди шума боя сухой треск пулеметных очередей с колокольни. Белые халаты врачей быстро намокали кровью. Иногда к саду пули залетали, срезая вишневые ветки, густо усыпанные цветами цветом.

Земля содрогнулась от артиллерийского залпа. Отец Василий выскочил из сада и застыл, — сквозь густой дым горящих крыш он увидел очертания церкви и вспышки пулеметного огня. Вдруг вокруг церкви раздался грохот и вырос клубный вихрь. Ему показалось, что церковь медленно поднимается к небу. Нечто оглушило священника, и он упал.

Их спасла кавалерийская бригада Черных Запорожцев, которые возвращались со удачного рейда. В степи еще бушевал бой уже казаки, готовы только умереть, бежали в контратаку за победой, а отец Василий, шатаясь, брел к месту, где стояла церковь. Майдан был глубоко перепахан рытвинами от взрывов. Неожиданно среди обломков он увидел икону. На ней, обожженной взрывом и пробитой стальным сколком, проступал на коне Святой Юрий. Отец Василий долго стоял, рассматривая икону, потом машинально поднял глаза к небу. Оно было затянуто дымом, и только порой синело…

С того времени икона отец Василий всегда носил с собой. Он зевнул, положил завернутую икону в чемоданы и посмотрел в окошко на мирные подебрадской улице — надо было отправляться.

Город был как город, обычное австрийское местечко, которое даже не заметило, что перестало принадлежать к империи. Отсутствие крупных заводов обусловило довольно спокойную и самоуверенную буржуазную нрав граждан, которые удивленно смотрели на классовые битвы в крупных метрополисах.

Петр Бойчук и отец Василий без помех добрались до знаменитого санатория. Хозяин его, ошеломленный преступлением, был приятно удивлен новыми постояльцами, хотя честно предупредил о том, что случилось. Бойчук успокоил его, намекнув, что если бы он обходил все места, где происходили убийства, то ему пришлось бы перебраться на месяц.

Было сразу видно, что и так бесчисленные в связи с перманентным кризисом населения санатория резко уменьшилось после зловещих событий в комнате госпожи Н… Много номеров были свободными, и новоприбывшие смогли выбрать себе превосходные комнаты на четвертом этаже, с окнами на упорядоченный сосновый лес.

Уже к вечеру Бойчук хорошо знал, благодаря доброжелательности коридорного и пачке сигарет, местоположение зловещей комнаты, а также то, что госпожа Н. находится до окончания расследования и полного выздоровления в другой комнате под присмотром врачей и охраной полицейского.

Утром отец Василий и Бойчук встретились на прогулке в лесу. Отец Василий удивился большом количестве новых знакомых галичанина — едва ли не каждый встречный здоровался с ним по имени.

Наконец, когда с ними неожиданно любезно раскланялся долговязый мужчина в старой военной форме без знаков отличия, отец Василий осторожно заметил:

— Складывается такое впечатление, что вы отдыхаете здесь уже полгода. Всегда удивлялся вашему умению находить общий язык с окружающим миром.

Бойчук не задумываясь ответил:

— Всегда считал, что находить общий язык с окружающим миром есть прерогатива вашего сана, пан отче. Я только общаюсь с людьми, мне всегда интересно общаться с людьми.

— Но это нужно вам для того, чтобы получить необходимую информацию. Это исключает элемент искренности.

— В этом между нами и разница — вы выполняете свои обязанности перед Богом и считаете, что это является гарантом искренности, а я перед нашим делом.

Отец Василий надолго задумался, сосредоточив взгляд на вымощенной серой плиткой дорожке, а потом осторожно заметил:

— Вы считаете, что Бог не касается нашего дела?

— Боюсь, что он занят более важными заботами или слишком доверяет украинцам, чтобы решать за них украинские проблемы.

— Без веры мы не сможем решить наши проблемы.

— Простите, веры во что? Если следовать христианской ортодоксии, то мы еще в 1918 году должны были не брать оружие, а молиться, чтобы поляки, большевики, россияне, немцы опомнились и пожалели нас, таких богобоязненных и смиренных. Впрочем, боюсь, что большинство украинцев этим и занималась.

— Разве нельзя совместить борьбу за Родину и веру?

— А насколько убийство врага будет отвечать заповедям? Это уже предполагает неискренность. Хотя бы перед собой.

— Я никогда не брал в руки оружия.

— Но обещали поддержку Бога тем, кто ее взял. Возможно, и винтовки, если не ножи, освящали.

— Они переступили через заповеди, но для борьбы за сохранение тех же христианских добродетелей.

— Знаете, пан отче, иногда я думаю, что последние полтора столетия мы были слишком правильными христианами. На радость наших соседей.

Отец Василий снова надолго замолчал, перебирая в мыслях свои возможные ответы и новые возможные замечания Бойчука. Потом неожиданно для самого себя спросил:

— Но вы привлекли меня к этому делу. Почему?

Бойчук резко остановился. Он сухо взглянул в глаза отца Василия.

— Вы знаете, с кем мы боремся? Кому мы проиграли войну? С кем столкнулся полковник в двадцатом году и кем является наш враг на самом деле? Возможно, у нас впервые появился шанс понять это…

— …и для этого вам нужны не только те, кто умеет хорошо стрелять.

Бойчук не ответил, повернулся и пошел по дорожке. Отец Василий не спеша направился за ним.

Директор санатория, доктор Ридер, имел блестящую лысину и огромные вильгельмовские усы. Он немного напряженно сидел в своем кожаном кресле, и у отца Василия промелькнула мысль: «Наверное, боится, что и я пришел заявить об отъезде». Священник сдержанно кашлянув из вежливости и начал, старательно подбирая немецкие слова:

— Насколько мне стало известно, ваша пациентка, в комнате которой произошел этот ужасный случай, является украинкой.

Директор удивленно пошел в кресле и ответил:

— Ну, насколько мне известно, в последние времена так стали называть наших бывших соотечественников — рутенов или русинов. Несчастная мало рассказывала о своем прошлом, но в регистрационной карточке записано, что она русинка.

Отец Василий удовлетворенно продолжил:

— Так вот, кроме того, что я тоже есть…э-э, русином, я имею священнический сан в религии, которую исповедует большинство моих земляков.

Доктор Ридер неожиданно энергично пожал руку отцу Василию и заявил:

— Чрезвычайно рад поздравить пастора одной из славянских церквей.

Отец Василий немного смутился, но продолжил: