Дон Колдсмит - Путь конкистадора

— Это — Крушители Черепов, — взволнованно пояснил Койот. — Враги племени. Они отчаянные бойцы.

— Будет битва? — Гарсия сжал копье.

— Думаю, нет, Снимающий Голову. Они не станут нападать, когда с ними женщины и дети. Но мы должны быть начеку. Они очень скверные.

Чужаки приближались, их движения казались надменными и развязными. У некоторых были луки, и у всех, либо в руках, либо на поясе, длинная боевая дубинка. У воинов Кривых Ребер было тоже несколько таких дубинок. Камень размером с кулак привязывался к крепкой палке длиной в руку. Было ясно, что это оружие не для охоты, а для битвы. Хуан понял, откуда происходит название племени.

— Чего они хотят? — спросил несколько взволнованный Гарсия. Посреди прерии нет смысла сражаться за территорию или пожитки. Бизоны, которых становилось все больше, удовлетворяли большинство нужд кочующего племени.

— Им нравится нападать и убивать нас, — ответил Койот. — Они очень воинственные. Еще они крадут наших детей, особенно девочек. Наши женщины, — он нервно хихикнул, — гораздо красивее их женщин.

Оба вождя остановились лицом к лицу и, к изумлению Гарсии, начали вполне дружескую беседу. Поскольку большая часть разговора велась на языке жестов, испанец сумел уловить суть. Был произведен обмен приветствиями, немного поговорили о погоде и бизонах.

— Вижу, у вас оленья собака, — заметил вскользь вождь Крушителей Черепов, словно видел оленьих собак каждый день.

Гарсия напрягся.

— Ах да, — отозвался Кривые Ребра так же небрежно, — она принадлежит другу, который живет вместе с нами.

По виду Крушителя Черепов было ясно, что он хочет знать больше, но ему ничего не рассказали. Оба отряда сдержанно распрощались, сохраняя внешнее дружелюбие. Народ настороженно обошел врагов и продолжил путь. Но по дороге они держались близко друг к другу, а на ночь вокруг стоянки выставляли дозорных.

Правда, больше Крушители Черепов не попадались, и через несколько дней люди расслабились.

Движение на север продолжалось. Иногда племя останавливалось на день или два, чтобы поохотиться и отдохнуть. Для таких коротких стоянок шатры не устанавливали, если только погода не портилась. Густой кустарник давал необходимое укрытие, стояли теплые дни и приятно прохладные ночи.

Позади осталось несколько недель пути, — было очевидно, что в племени царит волнение и оживление. Гарсия спросил о причине.

— Всего три солнца пути отделяет нас от места встречи, — ответил Койот. — Там мы увидимся с другими кланами нашего племени.

Через несколько дней волнение достигло пика, когда племя поднялось на невысокую гряду холмов и взглядом окинуло с высоты бескрайнюю прерию. Петляющая темная полоса деревьев обозначала русло внушительной реки. На ближнем берегу этой реки стояло столько жилищ из шкур, сколько Гарсия не видел еще ни разу.

Шедшие впереди люди Кривых Ребер закричали, в ответ из лагеря полетели приветственные вопли. Сотни людей суетились между шатрами, многие двинулись навстречу вновь прибывшим, сопровождаемые несметными стаями собак. Женщины радостно приветствовали родственников из других кланов, дети и подростки смешались в общую кучу, болтая, находя старых друзей и приятелей. Суматоха и радостные крики напомнили Гарсии деревенские ярмарки его детства.

Кривые Ребра повел своих людей на луг, где оставалось свободное место.

— Каждый клан, — пояснил Койот, — ставит лагерь на определенном месте. По традиции место посреди лагеря оставляют для Южного клана. Так же обстоит дело и с кругом совета, — продолжал он. — Каждый вождь будет занимать определенное место в круге на Большом Совете.

Прошло немного времени, и остовы жилищ устремились в небеса. К тому времени, когда факел Солнечного Мальчика опустился за холмы, залитые алым, оранжевым и желтым светом, люди Кривых Ребер были уже дома.

Разумеется, Гарсия стал объектом пристального внимания других кланов. Сначала его опасались и избегали, но очень скоро дети, подбадриваемые товарищами из клана Гнутых Ребер, с любопытством приблизились. Никогда раньше они не видели человека с шерстью на лице. Их откровенные изучающие взгляды сильно смущали испанца.

Еще он очень беспокоился о кобыле и ее жеребенке. Люди из других кланов все время подходили и смотрели на животных. В последние месяцы Гарсия перестал волноваться по поводу отношения Народа к его кобыле. Но в этих незнакомцах он сомневался.

Койот заметил его волнение и успокаивающе заговорил:

— Они в безопасности, Снимающий Голову. Все знают, что животные принадлежат нашему другу. К тому же, — хихикнул он, — думаю, с них глаз не спускают твои верные Высокий Олень и Серая Цапля.

Так оно и было. Один из юношей всегда находился рядом, не позволяя никому подходить слишком близко и свысока отвечая на вопросы любопытных. Гарсия наконец начал успокаиваться.

К вечеру первого дня в лагере Койот нашел своего гостя.

— Снимающий Голову, — объявил он, — сегодня состоится Большой Совет. Мы встретимся в центре лагеря с наступлением темноты. Все воины должны быть на совете.

Молодой человек задумался. Койот сказал о совете так, словно предполагалось, что Гарсия должен присутствовать.

«Клянусь кровью Христовой, — подумал он, — я не индейский воин». Однако он ощущал необходимость пойти, не только из любопытства, но и чтобы удостовериться: не затевается ли что-нибудь, способное нарушить его планы.

Когда Койот и Снимающий Голову присоединились к совету, в центре луга пылал костер. Группы воинов разных кланов сидели в отведенных для них местах, дружески беседуя. Некоторые вожди уже были здесь, они сидели на шкурах. Гарсия с Койотом нашли местечко рядом с Мышиным Ревом во втором ряду воинов и устроились в круге.

Крутые Ребра вышел вперед, расстелил шкуру и сел. Вскоре круг заполнился. За кольцом сидящих мужчин было много женщин. И еще больше детей и вездесущих собак, без устали носившихся вокруг.

Какой-то молодой человек вынул из украшенного футляра длинную, богато отделанную трубку и церемонно набил ее. Он передал трубку величественному вождю, сидевшему напротив Кривых Ребер по другую сторону костра, и принес головешку из костра, чтобы зажечь трубку.

— Это Много Шкур, — прошептал Койот. — Он — вождь всего Народа. И глава Северного клана.

Много Шкур раскурил трубку и, согласно обряду, выпустил дым на четыре стороны света, в небо и землю. Молодой человек, поднесший ему трубку, передал ее следующему вождю, и ритуал повторился. Вождь каждого клана, всего их было семь, поступил точно так же [3] Трубка и табак имели у индейцев обрядовое значение. Когда раскуривали священную трубку, ее сначала предлагали четырем сторонам света, затем Отцу — Небу, а после — Матери — Земле. Это являлось своего рода молитвой. . Это очень отличалось, как заметил Гарсия, от курения в жилищах друзей.