Александр Старшинов - Легионер. Век Траяна

— Неважно, кто я, главное, что руки у меня золотые!

Последующие полчаса Кука занимался старым принцепсом лично — разминал пальцами, рубил и пилил ребрами ладоней, раздавливал вялые мышцы кулаками и под конец похлопывал подушечками пальцев.

Если в начале процедуры Нерва стонал от боли, то в конце — от удовольствия. Порой Кука что-то приговаривал, но, что именно, никто расслышать не мог.

— Сура! — обратился Нерва к толстяку сразу же после процедуры. — Тебе, кажется, придется поехать к Траяну. Но только так, чтобы Касперий ничего не пронюхал.

Кука подмигнул Приску — мол, дело слажено.

— Что ты ему сказал? — спросил Приск, когда друзья покинули термы.

— Что на самом деле мы присланы по приказанию самого Траяна, но это тайна, никто кроме самого Нервы об этом знать не должен. Даже Плиний, даже Лициний Сура.

— И он поверил?

— Когда я разминаю спину, мне никто не может противиться! — заявил Кука.

Осень 850 года от основания Рима [110] 97 год н. э.

Эск

По возвращении из Рима Валенс и его «славная восьмерка» стали ожидать со дня на день гонца — с известием, что Нерва сделал все, как надо, и Траян усыновлен. Но день проходил за днем, миновало лето, наступила осень, а нужной вести так и не было.

Правда, пришло сообщение, что Спуринна по распоряжению принцепса почтен триумфальной статуей за давние победы над племенем Бруктеров. Заодно статую поставили и его рано умершему сыну, который никак себя проявить не успел, — вещь для Рима невероятная. Подобное сообщение можно было трактовать как знак, что дело Траяна пока что не умерло.

Адриан нервничал, не находил себе места. Кажется, он и сам был уже не рад, что не отправился в Рим лично, а послал мальчишек, которые испортили все дело.

Но вот однажды в лагерь въехал запыленный письмоносец, уставший настолько, что даже копье со знаком бенефициария не мог держать прямо. По лагерю пошли гулять слухи. Нерва умер? Что за известие? Кому теперь вновь будут присягать легионы?

Слухи, однако, перебродили и стихли, легат лишь усилил посты и отправил двойную стражу в бург у реки. Значит, события важные, сообразили легионеры. Но не смерть принцепса, иначе бы новость тут же стала известной в лагере.

Потом легат Наталис вызвал к себе трибуна-латиклавия Элия Адриана, и они вдвоем заперлись в претории.

И, наконец, разнеслось: Император Цезарь Нерва Август усыновил Марка Ульпия Траяна.

На другой же день рано поутру возле домика военного трибуна забегали слуги — выносили увязанные в узлы вещи, сундуки, в деревянные ящики укладывали закутанные в тряпки статуи. Адриан уезжал.

— А мы? Мы тоже поедем с ним? — спрашивал у друзей Квинт.

Ему не отвечали. Кука и Тиресий переглядывались. Они уже полагали, что отправятся с Адрианом вместе в Германию, поближе к Траяну.

Но суета длилась и длилась, а за подопечными Валенса никто не посылал. Вечером после завершения всех дел Кука не выдержал, стал выспрашивать Валенса, нет ли приказа об их переводе, а если есть, то в какой легион.

— Что, собрались в Германию ехать за наградами? — насмешливо спросил Валенс.

Все молчали. Кука кивнул.

— Никого из вас не переводят, — объявил Валенс. — А вы уж и рот разинули. Идем, Адриан вас всех зовет на прощальный обед.

Стол был накрыт роскошный. Но дом уже как будто умер. Статуи упакованы, ткани сняты, только мозаичный пол и обеденные ложа оставлены были для прощальной трапезы в столовой.

Блюда подавали отменные, никогда прежде никто из «славной восьмерки» не пробовал ничего подобного. Даже в доме у Плиния — там царила показная скромность, каша с медом да жареная свинина. Адриан же устроил настоящее пиршество — одно блюдо сменялось другим, легионеры не просто наелись, а обожрались и теперь с тоской смотрели на новые яства, от которых не в силах были отломить ни кусочка. Один Адриан был ненасытен.

— Грибы… не хотите отведать грибочков? — Военный трибун клал в рот очередной кусок и подмигивал гостям. — Такие в Риме на вес золота.

В ответ легионеры лишь грустно кривились.

— Считаете, что я вас всех обманул? — зло прищурившись, спросил Адриан.

Приск пожал плечами, а Кука выпалил:

— Почему мы не переводимся вместе с тобой?

— А ты как думаешь?! — Адриан вдруг махнул рукой, и серебряное блюдо с грибами слетело со стола. Тиресий вовремя успел отшатнуться, иначе металлический диск вонзился бы ему в грудь. — Вы, мои наивные друзья, воображаете, что Траян зовет меня в Германию, чтобы наградить? — Адриан расхохотался, ненатурально, зло. — Как бы не так! Траян в ярости, что я растратил кучу денег. А он не любит, когда кидают сестерции на ветер. Вот и прислал разносное письмо, требует, чтобы я ехал служить в Германию, поближе к дядюшке, под строгий контроль.

— А как же усыновление? Все эти расходы… — спросил изумленно Приск.

— Луций Лициний Сура взял на себя эту честь — то есть посредничество между Нервой и Траяном. Я, как и планировалось, в этом деле не фигурирую. — Адриан помолчал, стиснув зубы. — Дядя меня всегда недолюбливал. Мы разные. Он — солдат, а я… Кто я? — повернулся он к Приску.

— Художник… Или философ…

— Во-во! А Траян ценит только солдат и толковых администраторов. — Адриан выпятил изувеченный подбородок. — Вот что он видит. Вот что греет ему душу — военные шрамы. Впрочем, этот — не военный, а полученный на охоте.

— Но если Траян недоволен, не нужно было устраивать такой пир… — заметил Малыш. — Нам бы вполне хватило скромного обеда. Мы бы и так…

— Я все равно истратил кучу денег, так что несколько золотых не спасут моей репутации. Ешь! — Он пододвинул блюдо с фаршированными финиками в сторону Малыша. — Я же вижу, ты голоден!

— Зачем же мы тогда все… зачем ты хлопотал за Траяна! — воскликнул в недоумении Кука.

— Чтобы Траян стал императором. Он не любит меня. Это точно. Но не может меня оттолкнуть. Теперь у меня есть двадцать лет… Ты ведь сказал двадцать лет, Тиресий? — повернулся Адриан к предсказателю. Тот кивнул. — Вот видите. У меня есть двадцать лет, чтобы обаять дядюшку и доказать, что я — в первую очередь, хороший солдат. Не просто хороший, а очень хороший. И вы мне в этом поможете. Неважно, любит меня Траян или терпеть не может, все равно он сделает меня наследником. — Адриан смял в лепешку серебряный бокал, брызнули вверх остатки вина.

Легионеры переглянулись. Впрочем, не все. Квинт уже заснул за столом и сладко посапывал, по-детски положив ладонь под щеку.

— Из Рима пишут: Нерва болеет и долго не протянет, — продолжал Адриан. — Речь идет, скорее всего, о нескольких месяцах. Траян станет императором — тут уже никаких сомнений нет.