Клауде Куени - Друид

Вдруг все голоса смолкли. Толпа перед нами расступилась. Узкий живой коридор из людей, по которому мне до сих пор приходилось пробираться, превратился в широкую улицу. Широкую настолько, что по ней одна рядом с другой могли бы проехать две телеги. Передо мной стоял величественный старец с длинной седой бородой, одетый в кельтскую кольчугу. На его шее я заметил искусно украшенный массивный золотой обруч. Кожу старца высушили солнце и ветер, высокий, широкий лоб явно свидетельствовал о выдающихся умственных способностях своего обладателя. Под густыми бровями сверкали большие глаза, которые, казалось, могли заглянуть прямо в душу. Ветер развевал его волосы, и в те несколько мгновений, пока старец молча рассматривал меня, я почти поверил, что передо мной стоит бог.

В то время Дивикону было уже больше восьмидесяти лет! Глядя на него, я ни мгновения не сомневался в том, что боги подарили ему такую долгую жизнь лишь с одной-единственной целью: он должен был возглавить племена кельтов и отвести их к побережью Атлантикуса. Я был взволнован и тронут до глубины души. Мне выпала великая честь увидеть собственными глазами самого Дивикона, князя тигуринов и правителя земель гельветов. Великого Дивикона, о котором слагали легенды еще при его жизни, потому что он пятьдесят лет назад разгромил римский легион. Но, так же как и германцы, князь тигуринов не смог тогда воспользоваться своей победой.

— Да славится имя твое, благородный Дивикон, победивший консула Луция Кассия, герой Гарумны, князь тигуринов и вождь гельветов! — я пытался говорить как можно громче и увереннее, стараясь, чтобы голос мой не дрогнул в самый неподходящий момент. Я бы сказал, что по кельтским меркам мое приветствие было довольно скупым на похвалы и слишком коротким. Мы, кельты, ничто не ценим так высоко, как похвалу, услышанную из уст другого человека при большом скоплении народа. В то время как подобная хвалебная речь невероятно приятна для кельта, любое, даже на первый взгляд незначительное публичное оскорбление для нас просто невыносимо. Я протянул Дивикону золотой обруч Постулуса. В знак почтения я склонил голову и держал украшение на раскрытых ладонях:

— Этот обруч принадлежал Постулусу, старейшине нашей деревни.

Дивикон принял обруч, не сводя с меня пристального взгляда.

— Покажи мне твой кинжал, Корисиос!

Такое требование застало меня врасплох, я не знал, что и думать. Откуда Дивикон мог знать мое имя? Почему он захотел взглянуть на мой кинжал? Немного замешкавшись, я достал оружие из ножен и протянул его князю тигуринов. Дивикон лишь мельком взглянул на широкое лезвие. Только сейчас я осознал, что до сих пор не стер засохшие следы крови. Когда Дивикон вновь посмотрел на меня, я молча протянул ему нож для жертвоприношений.

Он тоже был в крови. Еще один мужчина подошел к нам и остановился рядом с Дивиконом, лицом ко мне. Это был друид, которого я никогда раньше не видел, высокий и худой, со впалыми щеками и горящим взглядом. В длинной вьющейся бороде иссиня-черного цвета лишь кое-где виднелись седые волосы. Он взял в руки жертвенный нож, внимательно рассмотрел его, поднес к носу, шумно втянул воздух, провел пальцем по испачканному кровью лезвию и, наконец, кивнул Дивикону.

— Корисиос, воин из племени рауриков, на этом ноже кровь принесенного в жертву богам вола и кровь свева. Ты именно тот, о ком рассказывал нам друид Сантониг, утверждая, будто ты тоже хочешь стать друидом. Но тебе уготована иная судьба. Боги решили, что ты будешь избранным, который повергнет орла. Мне суждено возглавить долгое странствование моего народа к побережью Атлантикуса, а тебе — уничтожить орла. — Закончив свою речь, Дивикон взглянул на Люсию. Без сомнения, Базилус оказал мне дружескую услугу, рассказав тигуринам о пророчестве Сантонига и о моем героическом поединке с германским вождем. Но постепенно у меня начинало складываться впечатление, что мой друг детства перегнул палку и перестарался в стремлении украсить свой рассказ.

Дивикон осмотрел Ванду с ног до головы и спросил меня:

— Кто эта женщина?

— Моя жена, — сразу же ответил я, даже не задумываясь. И в то же мгновение был готов от отчаяния вырвать себе усы. Если у меня была жена, значит, я не мог стать друидом! Ванда и бровью не повела. Так же равнодушно, как и прежде, она наблюдала за всем происходящим.

— Принесите им горячую воду и чистую одежду, — приказал Дивикон стоявшим поблизости воинам. Князь тигуринов в очередной раз смерил меня испытующим взглядом, словно желая понять, было ли сказанное мною чистой правдой или сплошной ложью. Теперь у меня просто не хватало духу спросить о Базилусе. Если Дивикон велел приготовить для нас горячую воду, значит, мы должны были выкупаться.

Я стоял на коленях в глубокой кадке, ухватившись обеими руками за ее края, обитые лисьим мехом. Вновь вошла жена бондаря, держа в руках еще одно ведро горячей воды. Опустив голову на скрещенные руки, я закрыл глаза и наслаждался теплым потоком, обрушившимся на мою голову и плечи. Тянущая боль медленно покидала мои напряженные мускулы. Через некоторое время я уже мог выпрямить руки и ноги, не опасаясь, что мое тело пронзит жгучая судорога. Я взял в руки круглый амулет, висевший у меня на шее, поднес его к губам и поцеловал. Наверное, Таранис сжалился надо мной и решил защищать от опасностей так же, как защищал дядюшку Кельтилла, когда тот служил в армии римлян.

Возможно, дождем, молниями и громом он всего лишь хотел покарать свевов? Наверняка даже богам непросто управлять таким количеством разбушевавшихся стихий одновременно, так что не стоит удивляться тому, что они упустили из виду одного из своих подопечных. Мы, смертные, должны понимать, что порой и богам бывает нелегко!

Я оказался в доме, принадлежавшем семье бондаря Турио. В задней части этого огромного жилища находилась мастерская, которая даже не была отгорожена стеной от основного помещения, где спали и ели обитатели дома. Внутри было очень тепло, потому что подмастерья бондаря гнули над паром нарезанное на бруски определенной длины дерево. Посреди жилого помещения располагались два огромных столба, глубоко вкопанных в землю. Между ними была натянута цепь, к которой крепился котел с водой, расположенный прямо над большим костром. Горячий пар поднимался вверх и расползался во все стороны под высокой соломенной крышей. Обмазанные глиной стены, сделанные из гибких сплетенных между собой прутьев, были завешены разноцветными тканями. Вдоль стен дома тянулись земляные возвышения, устланные шкурами животных — именно на этих сооружениях члены семьи спали и сидели во время трапез.

Люсию тоже не оставили без внимания. Целая орава детей вытащила из ее шерсти колючки, после чего собаку тщательно вымыли. Однако в первую очередь Люсию интересовали кости и обрезки мяса, которыми хозяин дома решил побаловать мою любимицу.