Андрей Семенов - Другая сторона

Игривая девочка Фортуна по своей прихоти в который уже раз крутанула крылатое колесо, изменив положение эсэсовцев. Из охранников и конвоиров они сами превратились в охраняемых и подконвойных.

— Господа, пожалуйста, подумайте, прежде чем совершить какую-нибудь глупость, — негромко сказал первый мужчина.

Он говорил с сильным французским акцентом, но удивляло в нем другое. Высокий, поджарый, он никак не походил на француза. Седеющий «бобрик» и усики щеточкой выдавали в нем отставного военного, а смуглая кожа говорила о южных темпераментных предках. Можно было поклясться, что его родичи веками грабили караваны на Пиренеях или нападали на торговые суда возле Мальорки. Обладатель такой серьезной родословной рассусоливать не станет — убьет, не раздумывая.

Эсэсовцы всем своим видом постарались дать понять, что о глупостях даже и не думают. Боже сохрани.

Двое мужчин разошлись у них за спиной таким образом, что все пятеро будущих пассажиров парома «Лапландия» оказались в треугольнике, вершины которого образовывали три наведенных на них «стэна». В такой ситуации в головах даже у самых мужественных людей, к которым нельзя было отнести ни Марту, ни костоломов Шелленберга, остаются только самые умные и светлые мысли, например, о старушке маме или о детстве.

У Кользига достало хладнокровия, чтобы осмотреться и оценить обстановку. Обстановка была неутешительной и безнадежной. Ровное пшеничное поле с незрелой, еще зеленой пшеницей на десятки метров вокруг кирхи. Только безумец мог бы сейчас броситься в невысокую растительность и попытаться убежать. Злаки, недостаточно высокие для того, чтобы укрыть и спрятать беглеца, были достаточно частыми, чтобы затруднить его бег. Кользиг перевел взгляд на живую изгородь. Выезд на шоссе был блокирован машиной, на которой приехали эти трое, держащие сейчас их под прицелом.

Марта дольше своих коллег служила в СД под Шелленбергом, поэтому быстрее их сообразила, что рейхсфюрер, красивый крестик и денежное вознаграждение откладываются на неопределенный срок. И нет толку думать о том, какие туфли ей обуть на прием к Гиммлеру. Нескоро ей представится возможность надеть форменный черный мундир с рунами на воротнике и с красной повязкой на рукаве. Скорее всего даже никогда… Такая досада!

— Господа, — продолжил первый мужчина все тем же спокойным голосом. — Пожалуйста, совершайте только те движения, о которых вам будет сказано. Все движения совершайте медленно. Если вы меня поняли, медленно кивните.

Все медленно, как их и просили, кивнули, подтверждая свою понятливость.

Не закивал только Валленштейн, который радостно воскликнул, обращаясь к первому мужчине, очевидно, старшему:

— Мааруф!

— Да, хозяин, — отозвался тот. — Идите сюда и встаньте у меня за спиной.

Валленштейн направился было к нему, но в кисть впились наручники, причинив ему боль. Он оставался прикованным к фон Гетцу, а того никто никуда не приглашал. Вот он и остался стоять на месте.

— Это со мной! — сообщил Валленштейн Мааруфу и потянул за собой Конрада.

Трое эсэсовцев остались стоять с поднятыми руками, растерянно косясь на оружие, направленное на них с трех сторон, и не решаясь пошевелиться.

Когда эсэсовцев разоружили, Валленштейн поинтересовался:

— Мааруф! Как вы здесь оказались?

— Все позже, хозяин. Идите к матине. Мы вас догоним.

Видя, что Валленштейн уже повернулся, чтобы идти к машине, и что Мааруф сейчас окончательно решит вопрос с конвоирами из СД таким же образом, каким их коллеги из СС окончательно решали еврейский вопрос на континенте, фон Гетц бросился на защиту немцев.

— Погодите, Рауль!

Валленштейн остановился.

— Что вы собираетесь с ними делать? — спросил фон Гетц Мааруфа, показывая на двоих мужчин и девушку.

Мааруф пожал плечами.

— Они ни в чем не виноваты! — доказывал фон Гетц.

К нему подошел Валленштейн, положил руку на плечо.

— Послушайте, Конрад, эти двое еще вчера отрабатывали удары по вашей физиономии. Вы посмотрите на себя. Видели бы вы себя со стороны. И вот теперь вы встаете на защиту этих… этих животных из СС.

— Да поймите же вы, Рауль! Они ни в чем не виноваты! Они только выполняли приказ Шелленберга. Если бы не они приехали за мной, то на их месте мог оказаться любой сотрудник СД. Приехал бы кто-то другой. Кроме того они немцы. И они — военные люди, как и я, — фон Гетц посмотрел на Мааруфа. — И как вы, вероятно, тоже. Поэтому я прошу вас, отпустите их.

Валленштейн был удивлен таким поведением друга не меньше, чем своим счастливым и внезапным освобождением.

Он спросил Мааруфа:

— Вам обязательно необходимо их убить?

— Нам обязательно доставить вас, хозяин, в Стокгольм. Такое распоряжение мы имеем от вашего отца. Относительно этих, — Мааруф презрительно кивнул на троих эсэсовцев. — У нас нет четких указаний. Но я полагаю, что жить им дальше незачем. Идите к машине.

— Рауль!.. — в глазах, во всем облике фон Гетца читалась одна отчаянная, беспомощная просьба.

— Хорошо, — согласился Валленштейн. — Мааруф, не трогайте их. Проводите нас к машине.

Мааруф закинул «стэн» за спину, то же самое проделали его товарищи. По знаку Мааруфа они сбили с ног Кользига и Бехера и уткнули их носами в стерню. Мааруф подошел к Марте и с видимым удовольствием обыскал ее, нажимая на самые нежные и мягкие места соблазнительной девушки.

— Уходим, — отдал он команду, не обнаружив, по-видимому, у Марты ничего ценного и интересного, кроме ее девичьих прелестей.

Проходя мимо машины немецкого посольства, Мааруф достал из-за пояса нож и проколол все четыре колеса, с философским спокойствием глядя, как машина оседает под сип воздуха, выходящего из проткнутых баллонов.

Мааруф сел за руль, Валленштейн на правах наследника банкирского дома и хозяина устроился рядом с ним. Конрад сел сзади, вместе с молчаливыми спутниками Мааруфа, которые догадались положить свои «стэны» в багажник. На заднем сиденье и без того было тесно для троих взрослых и крепких мужчин.

Тиму Неминен, состоящий на учете в Управлении кадров Генерального штаба РККА как Николай Федорович Саранцев и хорошо известный генералу Головину и сбежавшему к америкосам подполковнику Генштаба Штейну как капитан Рабоче-крестьянской Красной Армии Осипов, спал тихим и спокойным сном законопослушного налогоплательщика. Его разбудил звонок, а затем последовали негромкие, но настойчивые стуки в дверь. Не зная еще, кого черт принес к его дверям ни свет ни заря, раздосадованный, что эти гады прервали сон, в котором он обходился с красивой и милой девушкой Анной не так деликатно, как при личных свиданиях, Коля скинул ноги с кровати, поймал тапочки и, пройдя через пустую и темную мастерскую, открыл дверь. На пороге стояли двое подвыпивших, как показалось Коле, оборванцев.