Багдан Сушинский - Путь воина

В приемной командующего Коронный Карлик появился утром, когда коронный гетман еще только приходил в себя после ночного застолья и сумбурного, как вся его походная жизнь, нервного сна.

— Тайный советник Его Величества. С письмом коронного канцлера Оссолинского, — торжествующе доложил Торунский, наблюдая, как обрюзгший, с отвисшим животом и такими же мешковато дряблыми щеками командующий тщетно пытается осознать бессмысленную бренность доставшегося ему мира.

Каждое утро здесь, в Черкассах, граф Потоцкий просыпался с покаянным признанием того, что войск у него погибельно мало. Слепленный из разрозненных, плохо обученных отрядов дворянского ополчения, случайно подвернувшихся рот окончательно обленившихся наемников да полуиссеченных в предыдущих схватках драгунских и уланских эскадронов экспедиционный корпус его скорее напоминает рассеянный на полсотни верст вокруг города табор кочевников, нежели на походный лагерь европейской армии.

— Откуда он взялся? — встревоженным, охрипшим голосом спросил Потоцкий, беспомощно осматриваясь, словно пытался вспомнить, где он уснул вечером и почему проснулся именно в этом, основательно отсыревшем за зиму, не протопленном помпезном зале, совершенно неприспособленном под спальню. — Вы ведь утверждали, что он исчез.

— Словно бы догадался, что его приказано найти и доставить, — виновато передернул плечами подполковник. — Сказать, что вы не можете принять его, ваша ясновельможность?

— Принять-то я смогу, — угрожающе проговорил гетман, порывисто поднимаясь со своего ложа и стягивая полы халата. — Вопрос в том, хватит ли у меня снисхождения для того, чтобы выпустить его отсюда, этого Коронного Карлика!

Прошло не менее получаса, прежде чем граф Потоцкий появился в приемной. Он уже был одет в генеральский мундир французского пошива, но лицо все еще принадлежало человеку, привыкшему к запойным кутежам и бессмысленной азартности карточных баталий.

Все время ожидания Коронный Карлик невозмутимо просидел в глубоком кресле, обращенном к окну, за которым разгоралась зеленым пламенем на весеннем солнце молодая, с еще несформировавшейся кроной ива. Даже когда вошел гетман, тайный советник все еще сидел с полузакрытыми глазами, задумчиво глядя на озаренные лучами ветви и вспоминая свою недавнюю встречу с королевой.

Ему вдруг показалось, что, прибыв в Черкассы, в ставку коронного гетмана, он допустил одну из самых страшных ошибок своей жизни. Ему следовало пристать к штабу восставших и ворваться в этот город вместе с гетманом Хмельницким. Чтобы затем возглавить карательный отряд восставших, который прошелся бы по деяниям и головам местной польской аристократии.

Нет, по натуре своей он не был бунтарем, и в этом смысле стихия повстанческой армии его не прельщала. Скорее наоборот, в нем жил и ждал своего часа великий диктатор Польши. Вуйцеховский всегда считал, что Варшава должна стать польским Римом. А Р? ечь Посполитая — основой Восточной Римской империи. Да, мысленно он так и называл эту взлелеянную в своих мечтах державу — «Восточная Римская империя».

Впрочем, Коронный Карлик не только придумал ей название. Он знал, как сделать, чтобы империя эта действительно состоялась. Его поражало коронованное бессилие короля, но еще больше — хамское всесилие и всевластие польской аристократии. Именно сочетание этого «коронованного бессилия» и «некоронованного хамского всевластия» и приводило польскую империю к ее окончательному упадку.

Коронный Карлик отлично понимал, что он не принадлежит к людям, способным прийти к власти в этом государстве. Но понимал и то, что все же обладает достаточной властью, чтобы, интригуя, навязывать канцлеру, коронному гетману и даже королю такие решения, какие были по душе лично ему. Он всегда оставался всемогущим Коронным Карликом, но точно так же все ныне власть имущие в Польше оставались всего лишь коронованными карликами… Ничтожными карликами, хотя и коронованными.

Вуйцеховский ни на минуту не сомневался, что, если бы королем стал он, порядок в этом государстве был бы наведен в течение трех месяцев. Коронный Карлик не мог объяснить, почему он избрал для себя этот срок, но верил в него, как правоверный христианин — в библейские семь дней сотворения мира.

Он поступил бы очень просто. Из наиболее преданных людей, патриотов, создал бы тайный отряд спасителей Речи Посполитой. Каждый в этом отряде считал бы, что кроме него подобное задание получили только два человека, действовавшие вместе с ним. И задание у тройки было бы предельно простым: убрать графа Потоцкого, князя Вишневецкого, графа Калиновского…

Убрав зарвавшихся аристократов, он все их владения передал бы наместникам короля, а в каждом городке, каждом старостатстве назначил бы своего комиссара…

— Вы позволяете себе сидеть, когда в комнату вошел коронный гетман? — пораженно воскликнул Потоцкий, остановившись посредине приемной.

Прежде чем ответить, Вуйцеховский перегнулся через подлокотник, чтобы разглядеть, кто это там, какой еще коронный гетман посмел потревожить его.

— Вообще-то я позволяю себе сидеть тогда, когда позволяю себе это, ваша светлость, — спокойно молвил он, неохотно расставаясь со своим креслом. — Но в данном случае я не просто сидел, а исповедовался перед королем и Богом.

— Вы? Исповедовались?!

— Во всяком случае, пытался понять, господин коронный гетман…

— И что же вы пытались «понять»? — с сарказмом поинтересовался Потоцкий.

— Что заставляет вас раздувать эту войну, при которой одни подданные короля будут сражаться с другими, не менее подданными

— Что?! — рассвирепел Потоцкий. — Так это, оказывается, я раздуваю войну?! Для того чтобы вы смели говорить подобное, вам понадобилось три дня бродить по окрестностям Черкасс, обсуждая приказы коронного гетмана с подчиненными ему офицерами?

— С подчиненными вам офицерами я не желал обсуждать даже капризы местной погоды. А прибыл сюда по приказу короля. С письмом коронного канцлера князя Оссолинского. Вот оно, — достал он из внутреннего кармана небольшой, порядочно измятый сверток.

Потоцкий придирчиво осмотрел две сургучные печати, словно подозревал, что они поддельные, и перевел взгляд на Вуйцеховского.

— Ну и какое же решение соизволил принять король? — спросил он, нерешительно вертя в руках послание канцлера. — Чем пожелал удивить мир? Он… велел передать мне что-то на словах?

— Велел посмотреть, что это за кавардак вы здесь устроили. И доложить обо всем, что будет увидено.

— И что же вами «увидено», господин королевский комиссар? — иронично поинтересовался Потоцкий.