Роберт Лоу - Белый ворон Одина

При воспоминании о нашей клятве в душе моей родилось теплое чувство. До сегодняшнего дня я воспринимал данный обет, как тяжкую ношу. Слова, сказанные шесть лет назад, обременили меня обязательствами перед другими людьми. Они сильно осложнили мне жизнь, толкая на поступки, которые сам бы я и не подумал совершать. И вот сейчас я впервые оказался в зависимом положении. Теперь мне понадобилась помощь побратимов, и уверенность, что меня не бросят в беде, согревала. Я не одинок в этом мире.

Торкель увидел улыбку на моем замерзшем лице и все понял. Нахмурившись, он стегнул вожжами бедную лошадку и погнал ее в начало колонны.

После этого мы долго ехали молча. Короткий зимний день тихо угасал, а мы все двигались по бесконечной заснеженной степи, где, кроме нас, не было ни единой живой души. Единственным событием за этот день стали волчьи следы, которые сильно напугали наших похитителей. Однако сами волки так и не появились.

Затем солнце опустилось к самому горизонту, превратившись в оранжево-красную колонну, которая словно подпирала мир с одного конца. Мы подъехали к небольшой березовой рощице, окрашенной закатом в кроваво-красный цвет.

Тут мы и решили заночевать. Ну, что ж, разумно. По крайней мере в дровах недостатка не будет. Хотя, поглядев на эти березы, я засомневался. Они выглядели слишком замерзшими, чтобы поддаться топору… не говоря уж о том, чтобы гореть.

Торкель достал из-под одежды охапки сухой травы — еще одна уловка бывалых степняков, помогающая выжить во время зимних походов — и соорудил их них трут. Огонь он разводил так медленно и осторожно, будто тереть ему приходилось не метелки сухого ковыля, а нежные ручки прихворавшей девы.

Ну вот, теперь у нас были горячая еда и тепло — до некоторой степени, конечно. Потому что зверский холод просачивался в каждую щелку, даже у костра мы не могли как следует согреться. Голодные лошади сердито били копытами о землю — судя по всему, с кормом у похитителей было плоховато.

— Подохнут они скоро, — озабоченно пробурчал Хег, и Друмба поспешно пихнул друга, чтоб не распускал язык.

— Ничего, до Киева дотянут как-нибудь, — проскрипел Мартин, опускаясь на корточки возле костра.

Торкель и остальные уже успели слегка отогреться у огня: бороды у всех блестели от растаявших сосулек. Они хлебали жидкую горячую кашу из мисок или же просто сидели, задумчиво глядя на языки пламени.

— Жил-был один богач, — неожиданно послышался тихий певучий голос Олава. — Жил он в Киеве давным-давно, даже не спрашивайте меня, когда.

— Заткнись! — немедленно приказал монах, суеверно перекрестившись. — Не желаю слушать твои истории, ибо тебе их нашептывает сам дьявол. И не пытайся меня переубедить! Где это видано, чтоб такой малец, как ты, знал столько всяких историй и рассказывал их так хорошо.

— А мне нравится, — пробормотал Хег и тут же заработал злобный взгляд от Торкеля.

— Кого интересует твое мнение, тралл? — рыкнул тот. — Ты сильно ошибаешься, если приравниваешь себя к людям.

— Он и есть человек — как и я, — возразил Друмба. — Это ты сильно ошибаешься, не считая нас за людей.

— Ныне все псы грызутся между собой, — молвил Олав, грустно покачав головой. — А когда-то было иначе.

— Ты, кажется, назвал меня псом? — зловещим голосом поинтересовался Тирфинг.

— И все тявкают на один голос, — продолжал Воронья Кость, словно не замечая его слов.

Ох, как же мне хотелось, чтоб он заткнулся и хоть немного посидел молча. Еще одного удара моя бедная голова сейчас просто не выдержит.

— Я тебе сейчас потявкаю, сопляк! — пообещал Тирфинг и уже начал подниматься с места.

— Прекрати, — скомандовал Мартин. — И оставь мальчишку в покое. Будто не знаешь, что мертвый он ничего не стоит? И он, и Орм нужны нам живыми.

— Ну да, конечно, — проговорил Олав. — Все христианские священники похожи на котов.

Все головы в удивлении поднялись.

— Почему на котов? — спросил Торкель, подкладывая дрова поближе к огню, чтобы они оттаяли.

— Так вот, жил некогда один богач, — снова заговорил Олав. — Жил он в Киеве, а когда это было, лучше и не спрашивайте.

Мальчик на мгновение примолк и выжидательно посмотрел на освещенные огнем лица. На сей раз никто не стал его перебивать, и Воронья Кость продолжил:

— Жил он в прекрасной избе, обнесенной высокими стенами. Семьи у него не было, старик жил в обществе целой своры собак и одного кота. Никто никогда не видел, чтобы он выходил на работу… или в лавку за едой. И гостей у него никогда не случалось. Естественно, всем было очень любопытно, что это за человек и как он живет. А особенно заинтересовались стариком городские воры.

И вот как-то раз один из воров забрался на соседское подворье и заглянул в щель в стене. Он увидел много интересного. Во дворе у старика рос прекрасный сад, стояли отличная баня, амбар и кузня. А сам дом был настолько великолепен, что даже императору Великого Города в нем жить не зазорно.

Любопытный вор перебрался через забор и приблизился к дому. Ему удалось рассмотреть великолепную мебель и роскошные шпалеры — в общем, настоящее жилище ярла. Посреди комнаты восседал в позолоченном кресле сам хозяин в богатых одеждах с золотыми кольцами на руках и гривной на шее.

А еще там был стол, вырезанный из единого куска драгоценного дерева, и скамьи по обе стороны от стола. На скамьях разместилась собачья свора, а рядом со стариком восседал кот. Вора удивило, что стол стоял пустой — ни вина, ни тарелок с яствами. А также не было видно и траллов, которые бы прислуживали за столом.

— Я знаю, как это досадно — когда траллы где-то шляются, — вставил один из мужчин, сидевший рядом с Торкелем.

— А я знаю, каково быть отсутствующим траллом, — со смехом добавил Хег.

— Эй, вы! Заткните свои грязные отверстия в бочках, дайте послушать, — рявкнул Тирфинг и, пожав плечами, пояснил: — Это, по крайней мере, отвлекает от мыслей о холоде.

При этих словах он бросил свирепый взгляд на Мартина, но тот благоразумно помалкивал.

Воронья Кость улыбнулся и продолжил свой рассказ. А я удивился про себя, с какой стати он старается для наших недругов. Ведь не хочет же он в самом деле поддержать их дух?

— Итак, старик одарил своих псов улыбкой и спросил: «Что бы вы хотели на обед сегодня?» Свора дружно загавкала, и тогда старик достал из маленькой шкатулки христианский амулет — ну, знаете, один из тех массивных крестов, к которому приколочен их бог — и проговорил: «По вашему хотению, по моему велению — подать сюда жирной подливки».

И тут же, откуда ни возьмись, на столе появилась огромная золотая миска, доверху наполненная отличной подливки из бараньей ноги. От нее шел такой соблазнительный запах, что наш вор чуть слюной не изошел. А псы как ни в чем не бывало принялись поглощать угощение.