Артур Конан Дойл - Сэр Найджел

Старуха вздохнула, покачав головой.

— Ты говоришь, как подобает Лорингу, и все же я страшусь, что нас постигнет тяжкая беда. Но не будем больше говорить об этом, раз ничего изменить мы не в силах. Где твоя лютня, Найджел? Может быть, ты мне сыграешь и споешь?

В ту эпоху мужчина, принадлежавший к благородному сословию, нередко читал и писал с большим трудом или же вовсе не был обучен грамоте, но он говорил на двух языках, непременно умел играть по крайней мере на одном музыкальном инструменте, не говоря уж о многом другом — начиная с вживления перьев соколу и кончая искусством охоты, а оно требовало знать повадки всех зверей и птиц, знать, когда их следует оставлять в покое, а когда, наоборот, приходит пора отправиться в лес со сворой и копьем либо с луком и стрелами. И наш молодой сквайр умел как никто вскочить на неоседланного коня, поразить зайца на бегу стрелой из арбалета или взобраться на стену замка по выступам. Однако музыка ему не давалась и потребовала многих часов унылых усилий. Теперь, правда, струны ему подчинялись, но и голос его и слух оставляли желать много лучшего. Пожалуй, лишь одна эта любящая слушательница могла получать удовольствие от нормандско-французской песни, которую он выводил высоким жиденьким тенором с большим чувством, но часто сбиваясь и фальшивя, хотя и встряхивал светлыми кудрями в такт мелодии.

Может быть, прочувствованность искупала фальшивые ноты, а может быть, возраст притупил тонкость слуха леди Эрминтруды, но она захлопала худыми морщинистыми руками и не поскупилась на громогласные похвалы.

— Да, Уэтеркот может гордиться таким учеником! — сказала она. — Прошу тебя, спой что-нибудь еще.

— Нет, милая бабушка, теперь твой черед. У нас с тобой ведь такой порядок. Мне хочется послушать рыцарскую повесть, а ты знаешь их все. Сколько уж лет ты мне их рассказываешь, и все новые и новые. Готов поклясться, в твоей памяти их хранится больше, чем во всех толстых книгах, которые мне показывали в Гилфордском замке. Так не откажи мне. «Доон де Майанс», «Песнь о Роланде» или «Сэр Изумбрас».

Старуха, не заставя себя долго просить, начала длинную поэму, декламируя медленно и монотонно, но, по мере того как интерес нарастал, она все больше воодушевлялась, ее лицо покрыла краска оживления, с выразительными жестами она прочувствованно произносила строфы, говорившие о пустоте будничной жизни, о красоте героической смерти, о высокой святости любви и неумолимом долге чести. Лицо Найджела застыло, глаза исполнились задумчивости, он впивал завораживающие слова, пока наконец они не замерли на губах старой дамы и она не откинулась утомленно на спинку кресла. Найджел нагнулся к ней и поцеловал ее руку.

— Твои наставления всегда будут служить мне путеводной звездой, — сказал он.

А потом поставил между ними столик с шахматами и предложил, чтобы они, по своему обычаю, сыграли партию на сон грядущий.

Но их дружеское состязание было внезапно прервано самым бесцеремонным образом. Один из псов насторожил уши и залаял. Остальные с рычанием кинулись к двери. А из-за нее донесся лязг железа, за которым последовал глухой стук, словно стучали палицей или рукояткой меча. И басистый голос именем короля потребовал открыть дверь. Леди Эрминтруда и Найджел вскочили на ноги, столик опрокинулся, шахматные фигуры рассыпались по полу среди камыша. Найджел потянулся за арбалетом, но леди Эрминтруда перехватила его руку.

— Нет, милый внук! Разве ты не слышал, что они требуют открыть им именем короля? — сказала она. — Лежать, Толбот! Лежать, Баярд! Открой дверь и впусти королевского вестника.

Найджел отодвинул засов, и тяжелая дубовая дверь распахнулась наружу. Свет пылающей смолы лег на железные каски, на свирепые бородатые лица, обнаженные мечи и золотистые луки. В залу ввалился десяток вооруженных до зубов лучников, которых вели тощий уэверлийский ключарь и пожилой толстяк, облаченный в дублет и штаны из красного бархата, перепачканные болотным илом и глиной. В руке он держал внушительных размеров пергамент, обвешанный печатями, высоко поднимая его над головой.

— Пусть выйдет Найджел Лоринг! — выкрикнул он. — Я, блюститель королевских законов и стряпчий аббатства Уэверли, требую человека по имени Найджел Лоринг!

— Это я.

— Да, это он, — буркнул ключарь. — Лучники, исполняйте приказ!

И в тот же миг дюжие лучники набросились на Найджела, как гончие псы на оленя. Найджел рванулся к своему мечу, который лежал на железном сундуке. С силой, рожденной не столько крепостью тела, сколько крепостью духа, он потащил их всех туда, но ключарь схватил меч, а лучники повалили отбивающегося сквайра на пол и опутали веревкой по рукам и по ногам.

— Держите его крепче, добрые лучники! Не отпустите ненароком! — вопил стряпчий. — Только прошу вас, пусть кто-нибудь один оттащит от меня этих злобных псов. Именем короля, прочь! Уоткин, да загороди же меня от этих адских тварей! Они столько же мало уважают закон, как и их хозяин!

Лучник пинками отогнал верных собак. Но не только они готовы были встать на защиту старинного дома Лорингов. Из двери, ведущей во двор, появилась кучка домочадцев Найджела. Было время, когда десять рыцарей, сорок жандармов {23} 23 Жандарм — от французского слова gens d'armes (буквально: люди оружия). В XIII XVII вв. так назывался один из видов тяжелой артиллерии. и двести лучников следовали за пятью розами. А теперь на последний бой, когда юный глава рода лежал связанный в собственной зале, на его зов явились паж Чарлз с дубинкой, повар Джон с самым длинным своим вертелом, Рыжий Свайр, старый, белый как лунь дружинник, высоко вскинувший тяжелый топор, и Уэтеркот с охотничьим копьем. Однако дух дома воспламенял отвагу этого пестрого отряда, и во главе с закаленным старым воином они бросились бы на обнаженные мечи лучников, если бы леди Эрминтруда не встала перед ними.