Райнер Шрёдер - Амулет воинов пустыни

Тарик свирепо взглянул на Масламу. Ему было ясно, что бессовестный бродяга набивает себе цену. Но ни времени, ни душевных сил для того, чтобы торговаться, у левантийца уже не оставалось. Поэтому еще пять динаров сменили своего владельца.

— Найди этого повара и выйди через него на каких-нибудь слуг эмира! — приказал Тарик. — Пусть он расскажет тебе о том, что происходит во дворце. Для меня важна каждая мелочь в том, что касается повседневной жизни эмира и его двора. Если тебе к тому же удастся добыть точный рисунок, на котором будет изображен дворец Тюрана, его покои, гарем и сад с постройками, я позабочусь о том, чтобы твое стадо увеличилось на дюжину мулов.

Крысиная мордочка Масламы засияла.

— Я не разочарую тебя! Аллах тому свидетель! — пообещал он.

Тарик узнал у него дорогу к Байату аль-Дхахабу, а затем отправился назад, к центру Аль-Кахиры. К «дому золота» он собирался сходить после наступления темноты. Тарик надеялся, что к этому времени он уже придумает, как вырвать шотландца из лап Амира ибн Садаки, или найдет благовидный предлог, чтобы выкупить его. Слава богу, золота и драгоценных камней у него еще хватало. Одна только мысль продолжала угнетать его: только бы не опоздать.

Совершенно равнодушно, но с неослабевающей силой чернокожий раб опускал на голую спину непокорного пленника палку толщиной в два пальца. Каждый удар сопровождался громким стуком и оставлял на теле человека длинный красный след. Рубцы уже слились в ужасный узор из параллельных или перекрещенных кровавых полос. Однако кожа на спине не лопалась, как это неминуемо произошло бы при избиении обычными палками: Амир ибн Садака желал сохранить кожу наказанного раба, причинив ему как можно больше боли. Посетители его заведения предпочитали видеть на арене здоровых, а не отмеченных ударами бичей и палок бойцов. Кровь на арене могла проливаться, и чем больше, тем лучше. Но она должна была течь на глазах у зрителей, причем из ран, которые рабы наносили друг другу оружием.

— …семнадцать… восемнадцать…

Раб громко отсчитывал удары. Его голос был таким же равнодушным, как и лицо.

— …девятнадцать… двадцать.

Чернокожий палач отступил от жертвы на шаг, опустил палку и стал тупо ждать дальнейших указаний своего господина, догадываясь, что двадцатью ударами избиение этого огромного франка не ограничится. Какое ему было дело до участи строптивого пленника по кличке Железный Глаз? Здоровяк сам виноват. Он никак не может понять, что никому не позволено безнаказанно вызывать гнев такого человека, как Амир ибн Садака. Что ж, теперь этому рыжеволосому приходится платить за свою глупость болью. Рано или поздно здесь все подчинялись воле своего господина, твердость и жестокость которого не знали границ.

В этом затхлом помещении, бывшем стойле караван-сарая, Амир ибн Садака сидел в мягком кресле с удобными подлокотниками. В трех шагах от его ног находилась голова пленника. Амир ибн Садака был невысоким, коренастым человеком. Его круглое лицо с коротким плоским носом и слегка раскосыми глазами говорило о том, что в его жилах, вероятно, текла и монгольская кровь. Как обычно, Амир был одет в черный, расшитый золотом кафтан. За его шелковый, также расшитый золотом пояс был заткнут короткий симитар [26] Симитар — арабская кривая сабля. , ножны и рукоятку которого украшали драгоценные камни.

— Ну что, Железный Глаз? Выжег ли наконец огонь в твоей спине желание бунтовать? — насмешливо спросил он. — Или тебе нужны еще удары, чтобы прийти в себя?

Мак-Айвору Коннелли казалось, что на спине его кипит масло. Беспомощно свесив голову, он лежал на предназначенных для распиливания дров козлах, к которым были привязаны его руки и ноги. Чтобы вытащить Мак-Айвора из камеры и привязать к козлам, понадобились четыре мускулистых раба. Двоим из них Мак-Айвор расквасил носы, и те после отомстили ему жестокими ударами. Но побои были пустяками по сравнению с унижением, которому подвергли Мак-Айвора, когда сорвали с него набедренную повязку и в чем мать родила привязали к козлам напоказ Амиру ибн Садаке.

— Открой же свой рот, тамплиер! — приказал хозяин, так и не дождавшись ответа. — Или ты онемел?

Амир поздравлял себя с удачной покупкой, которая могла призвать на его голову золотой дождь. Железный Глаз должен был собрать толпы посетителей в Байат аль-Дхахаб. Каждый жаждал бы увидеть избиение неверного и его неизбежную смерть, в этом Амир не сомневался. Какую удачную сделку он совершил! Амир мысленно подсчитывал деньги, которые принесет ему рыцарь-тамплиер.

Отвратительный, внушавший ужас «франк», которому на вид было лет тридцать, обладал фигурой великана. На месте правого глаза у него был помятый железный колпачок, который держался на кожаном ремешке, расшитом серебряными нитями. На правой стороне его лба начинался беловатый шрам, который проходил через нос и заканчивался на угловатом подбородке. Череп великана был недавно выбрит спереди и казался разрубленным напополам железным шаром. А красноватого оттенка соломенные волосы, оставшиеся на задней части затылка, были заплетены в косу длиной с руку. Оттого что волосы его оплетал такой же расшитый серебром ремень, как и тот, что удерживал железный колпачок, коса на затылке великана казалась похожей на шпору.

— Я слушаю тебя, Железный Глаз! — нетерпеливо крикнул Амир ибн Садака. — Что же ты выбрал? Драться на арене или каждый день снова ложиться на эти козлы? Я ведь могу и подождать!

Мак-Айвор мысленно проклинал себя за то, что во время распродажи рабов в караван-сарае Гази Абдула Гахарки он потерял самообладание и ударил своим деревянным ярмом владельца каменоломни. Неосторожная выходка вызвала огромный переполох. Только тем он и привлек к себе внимание этого монгола. Если бы Мак-Айвор вел себя смирно, возможно, ему удалось бы избежать Байата аль-Дхахаба, и сейчас он вместе с другими рабами рубил бы камень в каком-нибудь ущелье. Совершить побег оттуда было бы гораздо легче, тем более что под одеждой шотландец носил шелковый пояс с зашитыми в нем золотыми слитками. Теперь же он расплачивается за свой глупый поступок!

Его воля к сопротивлению была еще далеко не сломлена. Но теперь здравый смысл все же брал верх над гордостью Мак-Айвора. Он не совершит ошибку, не станет день за днем ложиться на козлы, чтобы доказать свою огромную выносливость. Ежедневными мучениями он только ослабит свое тело и лишится возможности бежать при любом удобном случае. Ему необходимо думать прежде всего о своей священной службе хранителя Грааля! Кто знает, что произошло с Герольтом и Морисом? И удалось ли прыгнувшему в Нил Тарику бежать от преследователей? Он, Мак-Айвор, должен рассчитывать на худшее и считать себя единственным, кто может спасти Святой Грааль и доставить его в Париж. А для этого он должен сохранить силы и получить возможность ознакомиться с этим постоялым двором, чтобы придумать, как ему убежать отсюда. Он не сможет сделать это, если будет видеть лишь свою камеру и стойло, в котором его истязают. Так что выбора нет. Придется сдаться.