Александр Грязев - Калифорнийская славянка

— Ну вот, мы и в Сибири, — подошёл Шергин к Ивану, с интересом с каким-то восторгом взиравшему на необычную местность. — Вот эти самые горы, зовомые Камень, и разделяют Россию и землю сибирскую… Да ты впереди ещё не такое увидишь. Сейчас же нам помолиться надо, однако.

Ничего не сказав Степану Лукичу, Иван Кусков пошёл вместе со всеми в сельский храм — небольшую деревянную церквушку с шатровой колоколенкой, какие и в вологодских краях стоят повсюду.

Местный сельский батюшка и, как оказалось, давнишний знакомец Степана Лукича, после обедни отслужил заказанный Шергиным молебен о благополучном прибытии обоза с товаром и людьми в Сибирь и о благополучном же продолжении их пути к Тобольску.

За трапезой в харчевне при постоялом дворе у почтовой станции Иван спросил Степана Шергина о том, долго ли ещё идти до Тобольска.

— Далековато, однако, будет. Так что ты верняком ещё одни сапоги стопчешь… Домой придём в сентябре-октябре, а там скоро и зима грянет. Чем заниматься будешь? Или далее в Иркутск пойдёшь? — спросил Шергин.

— Да мне, Степан Лукич, спешить особо некуда. До Иркутска я всё равно с Божьей помощью доберусь, но на эту зиму, видно, останусь в Тобольске… Поизноситься да поиздержаться придётся в дороге. Где-то там у вас поработать надобно будет… На одежду, на обутку, да на дальнюю дорогу до Иркутска.

— Ну что же… Правильно мыслишь, Иван Александрович… Думаю, что хозяин наш Алексей Иваныч Ряшкин, как я тебе уже сказывал, в помощи земляку не откажет. Это ему не в убыток, а скорее, наоборот будет. Мужик ты, вижу, работящий, да и по коммерческой части соображение имеешь. А нашему хозяину такие люди завсегда нужны… Похлопотать же за тебя я смогу, ежели ты сам охоту к тому имеешь.

— Спаси тебя, Господи, Степан Лукич. Век буду благодарен, — сказал в ответ Кусков.

— А-а, не стоит благодарности. За хорошего человека почему не порадеть.

В тот вечер спать легли рано, и выехали из села по сибирскому тракту тоже рано, и опять, как говорили издавна, «встречь солнцу», которое только-только будто проснулось и, умывшись утренней росой, поднималось, играя, над лесом и невысокими горами на восточной стороне небозёма.

И опять Иван отмечал про себя часто меняющиеся красоты здешней природы, совсем не похожей на природу родных тотемских мест: горы, покрытые лесом, голые высокие скалы, дремучие леса да гладкие речные долины.

Через многие сёла и деревни на старом тракте проезжали, почти не задерживаясь. Потому-то названия их не оставались в памяти Ивана.

А вот река Ляля запомнилась ему своими необычным названием, да ещё тем, что ехали вдоль неё почти целый день, то поднимаясь в горы, то опускаясь с них в густой и дремучий лес, после которого уже к вечеру подъехали к деревне Караул, где и заночевали, дав отдых себе и лошадям.

Утром же ранним тронулись от Караула опять через лес и к вечеру добрались до городка Верхотурья, стоящего на берегу Туры. После переправы через эту реку дорога показалась Ивану малоезжей. Деревни на ней одна от другой, бывало, стояли друг от друга на сорок, а то и на пятьдесят вёрст. Только рядом с переправами было оживленнее. Возле каждой из них были деревеньки, насельники которых помогали проезжим путникам перебираться через реки. Тем, видно, и жили…

Одну из таких переправ через реку Салду долго будет помнить Иван. А всё из-за случая, что приключился с ним уже у другого её берега. Случилось же вот что… Поклажу с воза самого Степана Лукича, рядом с которым всю дорогу шёл Иван, разместили на плоту и он, орудуя веслом, поплыл через реку. Всё было бы хорошо, да Иван немного не рассчитал быстроту течения и плот сильно ткнулся в берег. Потом его развернуло, ящик с гвоздями, бывший на середине плота, сместился на самый край и плот перевернулся. Мешки и тюки с лёгким товаром выловили быстро, а вот сколоченный из толстых досок ящик с коваными гвоздями пошёл ко дну. Благо, что глубина у самого берега была не больше сажени, но всё равно Ивану пришлось изрядно потрудиться: он несколько раз нырял к ящику, пока верёвочной петлёй не обвязал груз, а мужики вытянули его на берег….

Но беда, как говорится, не приходит одна… После переправы, к удивлению Ивана, Шергин в прибрежной деревне останавливаться на ночлег, как бывало, не стал, а велел поставить походную палатку у края леса в верстах двух от деревни. Только тут Кусков решился спросить Шергина о причине такой ночёвки.

— Там у переправы, только в другой деревне, обитают лихие люди, — ответил Степан Лукич.

— Разбойники?

— Да, можно и так сказать… Целая деревня этим промышляет на торговой дороге. Потому, говорят, и живут богато… Они о нашей переправе наверняка узнали.

— Что же они на нас там не напали?

— А зачем? Там народу много лишнего, да и белым днём им грабить несподручно. Товар, правда, они редко забирают: сбыть его здесь негде. А вот деньги они хорошо берут… Так что сегодня с темнотой можно ждать гостей.

— И что делать будем? — спросил Иван.

— Так борониться будем, — сказал Шергин и достал из ящика под сидением короткоствольное ружьё. — Ты стрелял когда-нибудь из такого мушкетона?

— Нет, не приходилось, — покачал головой Кусков, — но видеть видывал.

— Дело сие не хитрое, научишься. Вот, смотри… Сперва его надо зарядить…

Степан Лукич достал из кожаной сумки бумажный патрон с порохом. Затем, откусив низ его, засыпал порох в ствол ружья и туда же затолкал шомполом оставшуюся часть патрона. Потом сыпанул туда немного дроби, забил бумажный пыж и всё утрамбовал шомполом.

— Вот всё и готово. Теперь только пороху сюда на полку насыпать вот из этой пороховницы и можно стрелять. Курок с кремнем. От искры порох загорится… Держи — это тебе, — заключил Шергин обучение и протянул ружьё с пороховницей Кускову.

— Мне? — удивился Иван. — А ты с чем будешь?

— У меня ещё есть, — произнёс Шергин и достал из того же ящика пистоль с широким раструбом на конце ствола. — Лучшей защиты от разбойников, чем этот пистоль, я пока не знаю. Заряжай хоть дробью, хоть картечью или пулей. А можно и крупной солью.

— А я и у возчиков наших ружья видел, — поведал Иван.

— Ну, а как же. Без этого в нашем деле нельзя. Особенно здесь, в Сибири…

… Незваных гостей долго ждать не прошлось. Едва Шергин и его спутники успели поужинать, расположившись у костра, как перед ними явились два бородатых мужика. Оба были в сермяжных кафтанах и в портах из крашенины, заправленных в невысокие голенища сапог. На головах пришельцев были войлочные колпаки. Если бы не угрюмые лица подошедших мужиков, то можно было подумать, что это просто прохожие люди из деревни при переправе. Ещё издали заметив приближение гостей, Степан Шергин встал за одну из подвод с товаром.