Александр Грязев - Калифорнийская славянка

— Русские не убивают невинных людей. Они христиане и убивать не могут по законам и заповедям своей веры, — говорила Алёна больше для испанцев, чем для вождя калечи. — Хотя испанцы тоже христиане, но другие. Они отступники от истинной веры… Вот потому они и убивают нас. Люди калечи, не верьте этому испанцу! Он лжёт!

Лицо лейтенанта побледнело.

— Я не лгу! — воскликнул Лопес. — Это она защищает пришельцев с севера!

— Не русские убили вашего человека, вождь калечи, — спокойно сказала Алёна. — Его убили вот эти испанцы.

Алёна сняла с седла Вука.

— Сейчас, испанец, будет тебе и доказательство лжи твоей… Скажи, Вук, кто убил мужчину калечи?

— Вот этот и этот, — показал мальчик на лейтенанта Лопеса и его подручного. — Я всё видел. Я был в том лесу и собирал жёлуди. Это они сняли скальп.

— Что ты врёшь, мерзавец! — опять закричал Лопес.

Индейцы калечи по знаку своего вождя окружили испанцев.

— Он не врёт и вот наше доказательство, — сказала Алёна и, подойдя к лошади офицера, полоснула острым ножом по низу седельной сумы, из которой шлепнулся на землю окровавленный скальп.

Индейцы тут же схватили лейтенанта Лопеса и его солдат.

— Я прошу вождя калечи пощадить невинных и отпустить их. Пусть идут к себе в крепость и скажут своим людям, что мы — макома и калечи — мирные люди и убиваем только тех, кто причиняет нам зло, кто проливает нашу кровь… А ты, испанец, — обернулась Алёна к лейтенанту, — видно, забыл мои слова а, может, и не поверил древней истине нашей… Да теперь уже поздно…

Вождь калечи что-то крикнул своим воинам, и в ближний кустарник за селением потащили только упирающегося Лопеса и его подручного солдата. Оттуда вскоре раздались дикие крики.

А Алёна подвела офицерского коня к маленькому Вуку.

— Теперь это твой конь, Вук, — сказала она мальчику. — Бери, ты его заслужил.

Счастливый Вук забрался в седло, всё ещё не веря в происходящее. И на лице его сияла благодарная улыбка, обращённая к Алёне.

Вождь калечи тоже благодарно склонился перед Алёной.

— Вождь Шаста, ты поступила как истинный друг и сосед, — сказал он. — Я и мои люди благодарим тебя.

— Враги наши, вождь калечи, — твёрдо произнесла в ответ Алёна, — должны знать: кто с мечом к нам придёт, тот и погибнет от меча! Так!

— Так, вождь Шаста. И если будет нужно, то воины калечи встанут рядом с воинами макома. Только позови. Вот тебе моя рука.

И вожди-соседи пожали друг другу руки.

Когда возвращались обратно в своё селение, Алёна была задумчива и молчалива. Манефа, глядя на неё, отнесла настроение Алёны к только что случившемуся неприятному делу. Но, оказалось, что не так.

— Что бы это всё значило, Манефа? — спросила Алёна свою подругу и помощницу.

— О чём ты говоришь? — не поняла та.

— Что это за русские люди пришли сюда? И где они находятся?

— Откуда мне знать. Надо будет поискать.

— Да, надо будет узнать о том. Может, с Ситхи, может, с Кадьяка. А, вдруг, и мой Ванечка с ними, или тятенька. А если же нет, то они наверняка их знают. А, Маня?

— Может, так, а может и не так. Мало ли наших людей по всему побережью, — ответила Манефа.

— Всё равно… Кто бы они ни были, но это наши, и я к ним поеду, когда найдём… Сердцем чую, что про своих узнаю.

Место для закладки медной доски с надписью литыми буквицами «Земля российского владения» Иван Александрович Кусков выбрал почти посередине площади будущей крепости. На чистом и ровном месте вырыли неглубокую яму у подножья четырёхгранного столбика со шлемовидным верхом.

Толпа промышленных людей окружила в один из дней место закладки. Здесь и сам Кусков, и Слободчиков, и отец Никодим, и Иван Лихачёв с Фёдором. Тут же индейцы со своим вождём Валениллой.

Отец Никодим, подойдя к Ивану Александровичу, что-то сказал ему. Тот кивнул и батюшка начал подобающий к этому случаю молебен. Ему помогал дьякон Василий с разожжённым и дымящим ароматом ладана кадилом. Хор промысловиков и будущих первых насельников крепости помогал отцу Никодиму творить молитвы, и вот настал момент, когда батюшка, взяв кропило и окунув его в сосуд со святой водой, окропил крестообразно закладную доску.

— Освящается доска сия, — говорил речитативом отец Никодим, — означающая, что отныне место сие есть земля российского владения. Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

— Аминь, — вторил священнику хор.

Отец Никодим окропил на все четыре стороны и стоявших вокруг закладной доски людей, а когда закончил молебен, то произнёс кратко:

— Как вознёсся на небо Господь наш, так и мы вознесём молитвы свои ко Господу, дабы сошла на место сие благодать Божия отныне и до века. Слава Отцу и Сыну и Святому Духу. Аминь.

Кусков со Слободчиковым подняли и положили закладную доску в яму, закрыли дёрном и Иван Александрович обратился к стоявшим вокруг людям.

— Други мои! Запомните сей день! Тысяча восемьсот двенадцатого года, мая в пятнадцатый день заложена и освящена доска наша, а вместе с нею положили мы сегодня начало пятнадцатой русской оседлости на американском матёром берегу под тридцать восьмым градусом северной широты и сто двадцать третьим градусом восточной долготы. Отныне здесь, на благодатной земле Калифорнии стоять будем и мы — русские люди! С Богом, братцы!

…И стройка русской крепости на высоком калифорнийском берегу Великого океана началась.

Застучали в недальнем лесу топоры и первые стволы сосны-чаги упали на землю. Лошадей не было, брёвна таскали от леса до стройки волоком, подкладывая под них круглые колья-катыши. На волоке брёвен работали все вместе: русские, алеуты, индейцы.

Мужики из промышленных, оставив на время ружья, взялись за топоры, а потом за лопаты и кирки. Они вгрызались в землю, готовя глубокую канаву под частокол будущей крепостной стены. И вот уже первые, заостренные сверху, брёвна встали ровным рядом друг к другу, возвышаясь над землей на целых две сажени.

— Ну что, Сысой Иваныч, поздравляю тебя с началом крепостной стены, — радостно и довольно улыбаясь, сказал Кусков работающему рядом Слободчикову и похлопал рукой по бревну, только что вставшему в частокол. — У любой крепости стена — главное для обороны дело. А чтобы ты, Сысой Иваныч, мог ещё предложить для этой самой обороны?

Иван Александрович развернул перед Слободчиковым чертёж крепости на плотной бумаге. Сысой немного задумался, изучая его, а потом изрёк:

— Вот здесь намечены по углам башни с напольной стороны. В них, думаю, надобно сделать стрельницы пошире. Не для ружей только, но и чтобы ствол пушечный тоже прошёл.

— Добро, — согласился Кусков. — А как нам укрепить ворота? Не поставить ли воротные башни? Ведь всякий штурм крепости начинается с ворот. А?