Бен Кейн - Дорога в Рим

— Растянуть строй! — велел Цезарь. — Выстроить шеренги перед триремами!

Легионеры кинулись исполнять приказ.

Ромул содрогнулся от ужаса. Все слишком поздно. На ходу, когда враг бежит на тебя с расстояния в тридцать шагов, такие маневры не срабатывают.

Взгляд Тарквиния метнулся к звездному небу, ища знака. Откуда ветер? Не меняется ли? Однако времени на предсказания не было — в тот же миг египтяне налетели на римлян.

Атаковать отступающее войско — верный способ выиграть битву. Копейные наконечники метили кровью спины бегущих легионеров, гладиусы бывших солдат Габиния вонзались в ослабшие звенья кольчуг и в незащищенные подмышки, вышибали щиты из рук. Бронзовые шлемы разлетались в куски, лопались черепа. Сверху неслись потоки стрел и смертоносных камней — при виде их Ромул пал духом: если пращники подошли на выстрел, римских трупов изрядно прибавится.

На лицах легионеров теперь проступил страх, кое-кто испуганно взглядывал на небо и молился в голос. Энергичные окрики Цезаря никого не ободряли — римлян было слишком мало, вся битва свелась к отчаянной попытке уцелеть под натиском египтян. Ромул рубил мечом направо и налево, Тарквиний с редким для своих лет проворством следовал его примеру. Легионер, недавно вставший слева от Ромула, тоже оказался умелым воином — и хотя втроем они стоили многого, общая битва шла своим чередом.

С отступлением римлян число убитых росло, стена щитов перед триремами все слабела, пока не рассыпалась окончательно. Нубийцы с воплями ворвались в строй, в первую очередь убивая центурионов, отличимых по алым плащам и золоченым панцирям. Потеря командиров и вовсе лишила римлян боевого духа. Поняв, что вопреки всем усилиям битва грозит перейти в беспорядочное бегство, Цезарь отступил к пристани, и когорты тут же захлестнул страх — легионеры сбивали с ног своих же и, переступая через тела, бросались к спасительным триремам. Кого-то сбрасывали с пристани в воду, где тяжелые доспехи тут же увлекали жертву на дно.

— Не добраться! — крикнул Тарквиний.

Ромул глянул через плечо. Из всей цепочки кораблей у причала помещались лишь несколько, и ближайшие уже чуть не кренились от тяжести — объятые паникой легионеры не желали ждать и лезли на борт, рискуя потопить суда.

— Дураки, утонут ведь, — бросил он, стараясь не поддаваться страху. — Что делать?

— Плыть, — ответил гаруспик. — К Фаросу.

Ромула передернуло — в прошлый раз, когда им приходилось уходить вплавь, Бренн остался умирать в одиночестве на дальнем берегу реки Гидасп, и Ромул до сих пор со стыдом вспоминал брошенного товарища. Впрочем, нынешний раз прошлому не чета…

— Идешь? — спросил он легионера у левого плеча.

Тот коротко кивнул.

Слитным усилием, двигаясь как один, они пробились сквозь беспорядочную толпу перепуганных легионеров. В царящей суматохе выбраться из потрепанного римского войска оказалось нетрудно, зато на берегу пришлось смотреть в оба: каменные плиты причала, усыпанные частями тел и брошенными доспехами, были скользкими от крови. Оставив позади горящие портовые постройки, троица вскоре попала в полутемное пространство — к счастью, пустое. Битва велась лишь на подступах к триремам, а выставить дозоры к западу от пристани, чтобы отрезать путь к бегству, египетские командиры не догадались.

Впрочем, их промах сейчас мало что значил. У воинов Цезаря не осталось ни отваги, ни решимости — все вытеснила паника: не слушая приказов, легионеры пробивались к спасительным кораблям. Взглянув назад, в сторону когорт, Ромул кивнул на вторую от края трирему:

— Точно потонет.

Третий легионер, прикрыв глаза от сполохов пожара, выругался:

— На ней Цезарь! Гадес побери этих египтян!

Ромул, сощурившись, разглядел в толпе главнокомандующего. Несмотря на окрики моряков и триерарха — капитана корабля, на борт лезли все новые легионеры.

— Утони он — кто будет командовать? — воскликнул легионер.

— Позже погорюешь. Самим бы выбраться, — бросил Ромул, стягивая доспехи. Оставшись в одной тунике, он, не мешкая, прицепил обратно ремень с гладиусом и кинжалом.

Тарквиний последовал его примеру.

Легионер перевел взгляд с одного на другого и, бормоча жестокие проклятия, принялся сдирать с себя доспех.

— Я плохо плаваю.

— Держись за меня, — усмехнулся Ромул.

— Хорошо бы знать имя будущего спасителя, — кивнул легионер, протягивая руку. — Меня зовут Фавентий Петроний.

— Ромул. — Они пожали друг другу предплечья. — А это Тарквиний.

На дальнейшие любезности времени не оставалось. Ромул соскочил в воду, гаруспик от него не отстал. Петроний пожал плечами и тоже прыгнул — бой кипит далеко, трех всплесков никто не заметит. Тарквиний тут же стал выгребать через гавань по диагонали, стараясь держаться к свету так, чтобы видеть путь, не подставляясь под вражеские стрелы. Ромул, за которого уцепился Петроний, плыл сзади.

Застать корабль Фабиолы, как мечталось Ромулу, им, конечно, не удастся — судно давно растаяло в ночной мгле, взяв курс не иначе как на Италию. Вожделенную Италию. Вопреки всему Ромул не терял надежды вернуться, да и Тарквиний без устали прочил ему дорогу в Рим — эта-то мечта и помогала теперь Ромулу плыть вперед. Возвращение домой и встреча с Фабиолой, грезящиеся ему при каждом взмахе рук, манили как блаженство Элизия. Оставалось, правда, и незавершенное дело: если верить Тарквинию, матери нет в живых, однако за нее еще предстоит отомстить — убив Гемелла.

К действительности Ромула вернули плеск и буйные крики — легионеры десятками прыгали в воду с ближайшей триремы, тонущей под непосильным грузом. В воде им приходилось не легче: одних тут же утягивали на дно тяжелые доспехи, другие становились мишенью пращников и лучников, уже занявших Гептастадион.

Глядя на их мучения, Ромул нахмурился — помочь он был не в силах.

Петроний, тоже оглянувшийся на крик, крепче схватился за Ромула.

— Полегче, — рявкнул тот. — Задушишь!

— Прости. — Петроний ослабил хватку. — Смотри, Цезарь решил прыгать.

Ромул глянул назад. На фоне пламени, охватившего восточную гавань, виднелась проворная фигура главнокомандующего, не так давно ободрявшего легионеров перед лицом врага. Теперь, когда приходилось спасаться бегством, ему было не до дисциплины. Скинув шлем с поперечным гребнем, алый плащ и золоченый панцирь, он дождался стражников и затем, зажав в руке несколько пергаментных свитков, спрыгнул с поручня в море. Охрана последовала за ним, подняв вокруг главнокомандующего тучи брызг, — теперь, плотно окруженный легионерами, он поплыл к Фаросу, держа пергаменты над головой, чтобы не замочить.

— А он храбр, клянусь Митрой, — заметил Ромул.