Марк Спектор - «Глухой» фармацевт

Саша отправился в столовую, где неожиданно встретил Матвея.

— Нечего разлеживаться! — объяснил свое появление здесь Бойченко.

— А Костя где? — поинтересовался Троян.

— Дома. Я потихоньку ушел. Зубрит Костя.

Но когда они вместе с Касьяненко возвратились на Спасскую, Решетняка в квартире не оказалось. Матвей глянул на диван и глазам не поверил: кожа с сиденья была срезана.

— Дворник! — воскликнул Бойченко.

— Ну, я покажу этой контре! — не выдержал и Касьяненко. Сашка кинулся было за Ферапонтом, но в дверях столкнулся со смущенным Костей Решетняком. В руках тот держал узелок из наволочки.

— Смотри, что Филя наделал! — крикнул Троян, кивая на ободранный диван.

— Это я, — потупился Костя, — Я кожу срезал…

— На базаре со спекулянтами якшаешься!

— Не-ет. Я не якшался. Я к Кочубееву букинисту пошел. Объяснил, хочу, дескать, подкормить Матвея. Сначала старик ни в какую. Потом сходил — выменял.

— Так… — Касьяненко взял у Решетняка узелок и выложил из наволочки на рояль две буханки хлеба, большой кусок сала, лук, чеснок и три банки рыбных консервов. — Осваиваешь, значит, политическую экономию?.. И правильно сделал! — он грохнул кулаком по жалобно отозвавшемуся инструменту, и, взяв одну из банок, стал читать этикетку: — Так… «Д» плюс «Т» равняется «Бычки в томате».

— Безобразие, — возмутился Бойченко. — А еще чекист. Комсомолец! Шкурничество это! Не стану я ничего этого есть, — и отошел к окну.

Хлеб был свежий, пахучий, а сало цвета бледной зари так аппетитно, что говорить Матвей больше не мог — слюна забила. Касьяненко снова бухнул кулаком по крышке рояля.

— Какое там шкурничество? Мебель — негодная. А Филя все одно содрал бы, черт ему в печенку! И жрать это, Кочубей, ты станешь. Ясно?

Матвей зло огрызнулся:

— Не буду один!

— Это другое дело. Отличная, братва, еда! А тебе, Матвейка, в самый раз сальца погрызть.

Вечером, когда ребята ушли на задание, Бойченко, лежа на матерчатой оранжевой подкладке дивана, думал, что спать стало даже лучше — раньше кожа холодила, а теперь спине теплее, сытый желудок охотно «поддерживал» подобную версию.

Через несколько дней с дивана исчезла стараниями того же Кости оранжевая подкладка, потом добротная парусина. Нетронутой осталась лишь последняя оболочка — мешковина, зато энергии у ребят стало хоть отбавляй.

Диван «обглодали» за неделю, а Николай, сын дьяка, из Большой Коренихи все не появлялся. Горожанин сказал Трояну, что, если тот не приедет через два-три дня, Сашке придется самому навестить его. Но Николай ворвался утром в квартиру на Спасской, вытащил из корзины большой пирог с мясом — подарок от дьячихи хворому Матвею. Обитатели комнаты отдали дань кулинарным способностям Николаевой матери с великой радостью.

Потом они с Сашкой отправились к Горожанину.

Задержал приезд Николая очередной вояж Андрея Дахно в Одессу, на базар. А потом Николай помог ему перепрятать покрышки в более надежное место — под старую копну, в тайник. За это Дахно обещал Николаю продать пару покрышек по льготной цене. Конечно, когда Николай купит мотоцикл.

— Ну и скряга же ваш благодетель, — посмеялся Валерий Михайлович. — И много у него покрышек?

— Сорок четыре.

— С шестью проданными Шульцу — пятьдесят, значит. Где же он их приобрел?

— Говорит, у какого-то дядьки. А тот подобрал их в брошенном обозе, когда еще греки бежали из Николаева.

— Что же он так встревожился теперь? Перепрятывать их вздумал. Вы не интересовались?

— Жаловался, что в городе у него родственника арестовали. Но кого именно, я не спрашивал. Неудобно.

— Резонно… Так вы, Николай, при первой же встрече поинтересуйтесь у Дахно про мотоцикл. Как до дела дойдет, свяжитесь с Трояном или Бойченко. С кем будет удобнее. Кто-либо из них к вам и заедет.

Едва за Николаем закрылась дверь, как нетерпеливый Троян предложил:

— Валерий Михайлович, вот бы нам все это и прихлопнуть!

— Не торопитесь, Саша, — сказал Горожанин.

Троян не знал, что днями Каминский доложил: «глухой» фармацевт, который и не думал уезжать из города, встретился на Варваровском мосту с человеком из Заречья, с той стороны Буга, где находится Большая Корениха и богатые немецкие колонии. Свидание состоялось под вечер, когда мост наводнен рыболовами, и «глухой» был тут же с удочкой. Он сидел на бревнах наплавного моста, сначала в одиночестве, потом к нему подсел мрачноватого вида человек в военной форме. По описанию он не походил на того, с кем «глухой» виделся, когда за ним присматривала Валя.

А тут еще сигнал — Андрей Дахио беспокоится о покрышках. Это уверило Горожанина в правоте его рассуждений о том, что бывший управляющий аптечным складом не может не знать о покрышках. Если же он о них знает, то подобное обстоятельство заставит его быть до конца откровенным по делу о хищении медикаментов и перевязочных материалов.

— Вызвать арестованного Дахно, — распорядился Горожанин.

— Мне идти, Валерий Михайлович? — опросил Троян.

— Нет, Саша, останьтесь. Вы сейчас поймете, почему не надо торопиться с арестом барышника.

В комнату ввели бывшего управляющего аптечной базой Дахно. Он нервно теребил измятую шляпу, испуганно оглядывался по сторонам, будто впервые попал в этот кабинет.

— Садитесь, Дахно, сюда, поближе, — предложил Горожанин. — Надо кончать канитель. Вот вам бумага, карандаш. Пишите всю правду. Кому вы продали спирт и медикаменты?

— Что писать, начальник? Я сам удивляюсь, куда это все могло подеваться? Тут просто ошибка в описи… Часть, может, рабочие растащили.

— Рабочие, которых вы заставляли продавать спирт, ушли в Красную Армию. После установления Советской власти вы больше не поручали Ивановне продавать сахарин.

— Это вам, значит, Ивановна… Верно. Так это же было при белых. Все равно деникинцы чуть ли не каждый день брали спирт на складе. Тогда я сам по доверенности хозяина, который находился за границей, мог распоряжаться всей фирмой. А теперь… При нашей-то власти, чтобы я хоть грамм взял… — ожиревшее лицо Дахно с маленькими плутоватыми глазками выражало спокойствие.

— Значит, сами не брали и не хотите сказать, кто взял.

— Вот Христом богом клянусь, чтоб я на этом месте…

— Погодите, погодите, — прервал его Горожанин. — Сколько раз вы христом богом клялись? Что ж, еще раз запишем: не брали. И передадим дело в Революционный трибунал. Некогда нам с вами возиться.

— Пусть трибунал, — пожал плечами Дахно. — Все равно расстрела не будет. Говорят, Дзержинский отменил расстрел…

— Во-первых, не Дзержинский, а Советское правительство по предложению Дзержинского. Во-вторых, к нашему городу Николаеву это пока отношения не имеет. Мы находимся в прифронтовой полосе.