Татьяна Морозова - Черная луна

Вдруг раздался сильный хлопок. От резкого звука Бориса дернуло, словно от удара током: это хлопнула дверь и разбилось стекло в оконной раме. У следователя по телу побежали мурашки. Ему явственно показалось, что в комнату вошел кто-то невидимый.

– Дух вошел, дух вошел, – пробежал шепот между бабами.

Тут же медленно, будто в трансе, поднялся один из гудящих мужчин. Довольно косолапо, в неспешном ритме, он стал делать движения, отдаленно напоминающие русскую плясовую. Вслед за ним один за другим начали подниматься остальные. И мужики, и бабы закружились, кто сам по себе, кто – соединившись руками в одном вихре. Лица у всех были мокры от слез. Борис тронул свою щеку – у него, как и у всех, слезы катились градом.

Тут он заметил, что кружащиеся, словно дервиши, танцоры соединяются в общий хоровод, а внутри хоровода закрутился Конин – с бледным отрешенным лицом, вряд ли соображая, что с ним происходит.

К Евгению Петровичу присоединилась баба, которая спрашивала Илюшу о Борисе, когда тот переступил порог дома. Баба завертелась, как заведенная юла. Борису захотелось перекреститься.

– Галки летали, Бога призывали. Галки-хохотуши – спасенные души. Воробьи-пророки – шли по дороге. Нашли они книгу. А что в той книге? Описано тамо – совершая само! – закричали речитативом несуразицу присутствующие.

А краевед, взмахивая руками, будто крыльями, неожиданно звучно стал выкрикивать и вовсе нелепое:

– Драната гандра! Капил астра шантра! Шанкара фуруна! Маи девилуша!

Вот мужик, кружащийся рядом с Кониным, вытащил откуда-то хлыст и стал хлестать себя с остервенением, разрывая в клочья рубаху и кожу. Скоро он весь был в крови…

– Хлыщу, хлыщу, Христа ищу! – завопили бабы и мужики и начали подставляться под плеть.

Дикий танец и неистовые выкрики становились все быстрее, громче, все более пугающе звучали голоса. Борису стало казаться: все вокруг движется на пределе человеческих возможностей… Рядом отчетливо слышалось чье-то вытье. Ему захотелось выскочить из дома, почудилось, что, если задержаться здесь еще хоть на миг, душа его выскочит вон – и он упадет на месте замертво…

И вдруг раздалось спасительное пение петуха. Горластый петух прорезал всю эту буйную вакханалию, как нож масло. Тут же рухнул на пол как подкошенный Конин. Следом, как мешки, повалились остальные.

Онемевший от ужаса Борис увидел единственного сидящего у противоположной стены маленького человечка. Илюша смотрел на него не моргая и не отрываясь. И было в этом взгляде что-то совсем недетское.

Следователь глянул на лежащих как попало мужиков и баб, еще раз кинул взгляд в огромные глаза Илюши… И провалился в черную бездонную яму.

Он проснулся в полдень от крика все того же петуха, лежа на лавке в той же комнате. Комната была пуста.

Следователь вскочил, решив, что у него случилась галлюцинация. В распахнутое окно доносились обычные деревенские звуки, смешанные с криками людей, мычанием коров и лаем собак. По улице проехал-протарахтел мотоцикл.

Борис на шатающихся ногах прошел по горнице и толкнул дверь в соседнее помещение. Там на стол накрывала симпатичная молодая женщина. В углу все так же сидел и пасмурно хмурился Конин. Краевед изучающее посмотрел на Бориса, будто желая с одного взгляда уловить, что тот думает и чувствует.

– Добренькое утречко, – проговорила нараспев бабенка, – завтракать садитесь.

Борис, решив ничему больше не удивляться, сел. К столу из коридора подбежал Илюша, схватил стакан с молоком и залпом выпил.

– Холодное же! Горлышко заболит, – сказала баба.

Мальчишка выскочил на улицу, громко хлопнув входной дверью.

– Озорник, – любовно произнесла женщина. – вы, может, умыться хотите? Рукомойник у нас во дворе.

– Я провожу, пойдемте. – Краевед в готовности встал из-за стола.

Борис и Евгений Петрович вышли во двор. Конин молча подвел следователя к умывальнику, приколоченному к стене у бочки с водой. Рядом на гвозде висел ковш. Конин зачерпнул воду, плеснул в умывальник, Борис от холодной воды понемногу стал приходить в себя.

– Все вопросы после. Вернемся в город вместе, – вполголоса проговорил краевед, подавая полотенце.

Алексей ехал, выбирая окольные пути.

Нина молчала, время от времени поглядывая на него. Она ждала, когда он наконец заговорит. Но не выдержала, начала первая.

– Вы с Андреем давно знакомы?

Чемпион кивнул:

– Лет пятнадцать. Оканчивали московское училище олимпийского резерва. Только я раньше. Нина, мне нужен подробный отчет о твоих действиях в тот вечер в Гостином Дворе.

– Зачем? Я уже рассказывала. Андрей подрался, у него был разбит нос. Его повели к умывальнику, я побежала за ним…

– Это я знаю, – кивнул Алексей. – Ладно, спрашиваю прямо: ты свою сумку нигде не оставляла? Она с тобой была все время, пока ты там утирала ему нос?

Нина настороженно посмотрела на него: он что-то недоговаривал.

– Во-первых, что за тон? Не утирала нос, а оказывала помощь…

– Нин, извини, дальше…

– Во-вторых, я уже сто раз объясняла: я ехала домой, меня заставили остановиться, выхватили сумку, а потом подкинули ее и все, что в ней было, мне в квартиру! И позвонили ночью, я спросонья не поняла, кто это, спросили – где я. Я ответила, что дома, сплю. И мне велели выйти, с бриллиантом. И…

– Погоди, – Алексей притормозил на обочине дороги, – ты сказала, что тебе сумку подкинули со всем содержимым? Абсолютно все было на месте? – Он произнес это с нажимом.

– Ну да.

– Странно. Нина, вспомни. Ключи, паспорт, телефон, кошелек, футляр для косметики…

– А вы откуда знаете?! – Косметичка у нее была в форме футляра, это точно.

– Что?

– Вы так подробно перечисляете, как будто сами покопались в моей сумке!

Чемпион натянуто засмеялся.

– Просто все женщины носят в сумках один и тот же перечень предметов. Нина, вы проверяли косметичку?

Он посмотрел на нее так, будто от ее ответа что-то зависело. Мужчины – странные существа со стереотипным мышлением. Женщины для них – вроде куклы Барби с закономерной условно-рефлекторной деятельностью. И что у него за манера: то «ты», то «вы»…

– А вам не приходит в голову, что у меня просто времени на это не было? Я, вообще-то, в роли дичи…

Алексей хлопнул себя по лбу и рассмеялся.

– Какой же я глупец! Так где она?

– Кто?

– Не кто, а что. Косметичка твоя.

И тут Нина все осознала. Дернула ручку, но дверь стояла на автоматическом замке.

– А ну-ка выпусти меня, гад! – закричала она.

– Нина, успокойтесь!

Алексей хотел взять ее за руку, но она увернулась, сжалась, съехала на сиденье, чтобы поднять ноги и разбить ими лобовое стекло…

В этот момент послышался гул. Прямо над «Опелем» завис вертолет. Алексей резко включил зажигание и помчался по дороге, затем свернул с нее на старую выщербленную бетонку, уходящую в лес.