Роберт Лоу - Волчье море

— Проще добыть летучий ковер, — пробурчал Сигват, поглаживая по голове одного из своих воронов. Обе птицы настолько привыкли к людям, что стали почти ручными, а от таких польза невелика. И побратимы по-прежнему с опаской косились на Сигвата, с воронами на плечах, будто посланца Одина.

— Надеюсь, мы настигнем Старкада до того, как прибудем в Серкланд, — сказал я. Амунд меня поддержал: мол, он терпеть не может змей. Брат Иоанн похлопал его по плечу.

— Не тревожься из-за них, — изрек он, — ибо разве я не из той земли, откуда изгнал всех змей святой Патрик? Никакая змея не подползет к нам, учуяв мою поступь.

— В любом случае, — добавил Сигват, — у меня с собой олений рог.

Теперь уже брат Иоанн явно растерялся, и Сигват рассказал, что олень не может размножаться, покуда не проглотит змею, а потому охотится на них повсюду. А змеи, зная о том, убегают от оленей; выходит, олений рог от них убережет — можно просто соскрести с него стружки и бросить в огонь, и один только запах прикончит змей.

Брат Иоанн кивнул, и я оценил, как он воспринял новое знание — словно нашел на берегу перо невиданной доселе птицы или раковину. Другие служители Христа — тот же Мартин — осенили бы себя крестным знамением, отгоняя злых духов, и объявили бы Сигвата приспешником дьявола.

На следующий день пришлось бороться со встречным ветром, так что все мы изрядно вымотались, пока не завели «Волчок» в тихую гавань Ларнаки. Я настаивал вдобавок на осторожности и требовал, чтобы мы подкрались понезаметнее и были готовы в любое мгновение развернуться и уйти, если углядим кнорр Старкада.

Город раскинулся на холмах скопищем белых домиков и Христовых церквей, над которыми высилась крепость, а поверхность изогнутой полумесяцем бухты усеивали крошечные рыбацкие лодки, ярко разукрашенные, и у каждой на носу нарисован глаз — греческий знак против зла. А за городом виднелась местность, одинаковая для всех здешних островов: серый камень и сухая земля с редкими серо-зелеными кустами.

— Приятное местечко, — сказал Квасир, потирая руки и принюхиваясь: отчетливо пахло готовящейся едой. — Чую, тут есть чем промочить горло.

— С этим придется погодить, — Финн мотнул головой в сторону берега: там собрались местные, одновременно любопытствующие и напуганные. От крепости, по извилистой, как змея, дороге, к берегу спускалась вереница вооруженных мужчин с копьями, а возглавлял ее верховой на коне.

Побратимы переглянулись, взялись было за оружие, но я улыбнулся и указал на свернувшуюся клубочком кошку под растянутой на берегу рыболовной сетью.

— Сегодня тут никто не будет драться, — произнес я. Сигват усмехнулся и кивнул. Остальные явно озадачились, но Сигват вспомнил. На поле брани случается много чего. Но на этом поле никогда не увидишь кошку.

Я словно воочию увидел искаженное лихорадкой лицо Скарти, трясущегося всем телом в стене щитов под иззубренной стеной Саркела, услышал его голос, тихий, заплетающийся, снова узрел знак Одина — птицу, взмывшую над проливным дождем стрел и крови и севшую на кромку осадной башни.

Мгновения спустя стрела угодила Скарти в горло, и он замолчал навсегда, так что для него птица оказалась дурным предзнаменованием; быть может, он это знал.

Теперь хотелось верить, что он не ошибался в толковании знамений. Прикинем, успел ли Старкад добраться сюда и настропалить местных; или он отправил корабль с письмом, а сам предпочел двигаться дальше, в Серкланд, на поиски монаха. Молюсь Одину, чтобы он еще не скоро сообразил, как я его обманул: мне нужно время — лишить его этого сокровища, из-за которого он на нас ополчился.

Так или иначе, тут были солдаты, и местные расступались, пропуская их к берегу. Они выстроились двумя ровными рядами — подбитые кожаные доспехи, железные шлемы, круглые щиты и копья.

Командир выглядел грозно в своей броне — здесь ее называют пластинчатой — и великолепном шлеме, казалось, выточенном из кабаньих клыков и увенчанном длинным конским хвостом.

— Да их пустым мехом разогнать можно, — проворчал Финн и сплюнул за борт. — Тоже мне, вояки.

Он не преувеличивал: солдатами этих людей можно было именовать с большой натяжкой, явно торговый люд, натягивавший доспехи для устрашения чужаков или для какой-нибудь церемонии. Я испытал облегчение, но тут заметил еще одну компанию — кучку слуг и носилки вроде тех, что часто нам встречались в Великом Городе. Внезапно я осознал, что мои штаны едва прикрывают колени, а рубаха вся в грязных разводах и пропиталась морской солью и потом.

Носилки замерли, из них показалась величавая фигура в пышных белых одеждах. Мужчина, совсем лысый, разве что клочки седых волос торчат на висках, и гладко выбритый, если не считать тонкого клина на подбородке. Эта бородка и крупные уши делали старика похожим на козла, но командир приветствовал его уважительно.

Я велел Финну и прочим надеть кольчуги, чтобы спрятать под доспехами драную одежду. Потом сам скользнул в кольчугу, ощутив кожей прикосновение металла, и одолжил у Амунда штаны, а он забрал мои, скрывая срам, и встал позади остальных.

Я сошел на берег, окруженный мужчинами в кольчугах, гордо вскинув голову, как подобает ярлу. Солнце слепило глаза, волны разбивались о песок. Козлолицый шагнул мне навстречу, огляделся и вежливо кивнул.

Я кивнул в ответ, и он заговорил по-гречески. Я понимал этот язык, хотя писать на нем еще не умел, но старик говорил так быстро, что мне пришлось вскинуть руку, чтобы его остановить. Он, очевидно, растерялся, движение у меня получилось весьма властным, хотя я ничего такого не замышлял. Старик моргнул, а я догадался, что он спрашивал, кто среди нас главный, и никак не предполагал, что им окажется мальчишка. Прервав его на середине фразы, я все равно что представился — вышло внушительно.

— Говорите помедленнее, пожалуйста. Я Орм сын Рерика, торговец из Великого Города, мой корабль зовется «Волчок».

Он заломил бровь, прокашлялся и медленно сообщил, что он — Константин, кефал Ларнаки; я знал, что это слово обозначает у греков кого-то вроде наместника.

Командир солдат снял шлем, открыв круглое, как луна, лицо и потные редкие волосы, и назвался, с коротким кивком, Никосом Тагардисом. Он был кентархом, и ему подчинялись несколько сотен человек — правда, если все они такие же, как те, что толпились за его спиной, было бы кем командовать!

Выяснилось, что местные рады нашему прибытию. Когда варяги навещали их в последний раз, никаких неприятностей не случилось. Константин снова взобрался на носилки и повел нашу малочисленную компанию в город.

За спиной загудели голоса, местные подступили к воде, а мои побратимы попрыгали с палубы на сушу. Финн уже хвастался своими скудными познаниями в греческом. Надеюсь, Радослав и брат Иоанн сделали то, о чем я просил, и продадут ровно столько добычи, сколько нужно, чтобы заплатить за еду.