Павел Береговой - Корсары по крови

Это был трюм явно не моего корабля. Что же случилось? Что с «Моргенстером» и экипажем? Вопросы без ответов, как назойливые мухи, терзали разбитую голову. Сознание то опять погружалось во тьму, то всплывало, чтобы снова мучиться безответными вопросами. Откуда-то слышались негромкие голоса, говорящие на разных языках. Неизвестно, сколько времени миновало, прежде чем я сумел окончательно прийти в себя, и принять сидячее положение. Голова кошмарно болела. Рядом со мной обозначился один из фрагментов мрака, более густой, чем окружающая тьма. Это кто-то пошевелился.

— Наконец-то! — произнёс сгусток тьмы по-английски. — Я уж было подумал, что мой четвёртый напарник тоже решил стать трупом.

— Вы о чём? Какой напарник? Где мы? — спросил я у сгустка темноты.

— Вопросы вылетают прямо как пчёлы из улья. — По тону голоса мне почудилось, что говоривший усмехается. — Разрешите представиться. Меня зовут Томас Хэнсон Тринадцатый. Мы не где-нибудь, а во чреве морского чудовища, именуемого «Чёрный Ангел», бороздящего волны под руководством одетого в чёрное капитана, которого неизвестно как звать, и служат ему кровожадные, облачённые в чёрное пираты, о которых тоже ничего не известно. Идёт сей корабль неведомо куда, но где бы мы ни оказались, там будем проданы в рабство и попадём на какие-нибудь жуткие плантации… Да, моим очередным напарником вам довелось стать по той причине, что все люди здесь скованы цепями попарно. И вы уже четвёртый, кого ко мне приковывают. Предыдущие господа теперь кормят ненасытных рыб. Вследствие чего предлагаю воспользоваться моим гостеприимством и разделить со мной скромную трапезу и охапку соломы!

— Вы всегда такой… хм… гостеприимный?! — искренне поинтересовался я.

— Ага! Не стесняйтесь! Насколько я понял, вы — очередная жертва нашего прожорливого хищника.

— Джон Уилсон, помощник капитана с барка «Моргенстер».

— Очень приятно! Радуйтесь, что остались живы после этой крепкой мясорубки.

— Вам известно что-нибудь?

— Немногое. Ваш корабль взлетел на воздух третьего дня, его так и не успели взять на абордаж. Ну и шум стоял! Было слышно, как до взрыва рубили такелаж. Кроме вас, в живых остались ещё трое матросов, взрывом их выбросило за борт. Эти счастливчики немного контужены, но, в общем, отделались царапинами. Их, как и вас, выловили из воды, чтобы увеличить поголовье рабочей скотины.

— Должен заметить, сэр, юмор у вас… — невольно заметил я.

— Привыкайте, это здесь единственная возможность не утратить рассудок.

— Откуда же вам известно, что с ними всё в порядке? Здесь темно, как в запертом склепе.

— Любезный сэр, здесь не всегда темно. Когда приносят еду, через люк попадает немного света. Ваши друзья располагаются недалеко отсюда, у противоположного борта за лестницей. Кроме того, один из матросов скован цепью с доктором Торнсби. Таким образом, у них была возможность получить квалифицированный лекарский совет за неимением другой помощи.

— Но как сюда попал настоящий лекарь? Это такая редкость в здешних широтах, что даже пираты высоко ценят жизни подобных людей.

— Они не знают, видимо, кто он такой. Говорят, так же как и мы, доктор был взят в плен на атакованном корабле. У мистера Торнсби не написано на лбу, что он лека… — Хэнсон резко замолчал и прислушался.

— Скажите, давно ли… — открыл было я рот.

— Тс-с! Идут! Время кормёжки…

Раздался топот босых ног, вверху что-то грохнуло, лязгнуло, и через открывшийся люк в трюм ворвался поток света, который показался чересчур ярким для глаз, уже свыкшихся с темнотой. Я был вынужден зажмуриться, но успел приметить, что день уже клонился к закату. Спустя несколько секунд я приоткрыл глаза и теперь смог разглядеть своего собеседника. Им оказался худощавый молодой человек, лет двадцати четырёх, со светлыми волнистыми волосами до плеч и карими глазами. В них искрилось лукавство, неистребимое даже на краю гибели.

В трюм спустились трое пиратов, действительно разодетых в чёрные рубахи и штаны. Они втащили котёл с варевом, напоминавшим кашу, и раздали еду пленникам. Ещё двое головорезов, вооружённых до зубов, наблюдали сверху, готовые мгновенно пресечь любую попытку к бунту. Закончив с раздачей пищи, трое с котлом, не проронив ни звука, убрались восвояси. Захлопнулся люк, навалилась тьма, лязгнули засовы, и всё стихло.

— Что за мерзость! — от всей души выразил я отношение к тому, чем нас потчевали.

— Истинная правда. Но это лучше, чем ничего. Я бы посоветовал вам подкрепиться и как следует выспаться. Следующая трапеза случится только завтра вечером. Может быть.

Я не мог не признать, что собрат по несчастью прав, и последовал доброму совету. Наскоро проглотил отвратительное варево, стараясь не задумываться о том, что именно поглощаю. Почти ощутил, как на меня навалилась невероятная усталость, настоящее изнеможение от всех произошедших событий, и провалился в сон.

Ночь и следующий день прошли спокойно. Лишь к вечеру послышались беготня, крики, затем звуки короткого боя, несколько выстрелов из пушек… После этого в трюм была брошена ещё пара десятков израненных пленников. Ими оказались матросы с датского торгового судна, возвращавшегося на родину после рейса на большой карибский остров Куба. Не менее половины из них отдали богу души уже к следующему утру. Ещё двоих выпороли боцманским линем, верёвкой с грубыми узлами, и повесили на рее вниз головами. За то, что они предприняли попытку к бунту. В назидание остальным.

С пленниками на этом фрегате не церемонились. Казалось, что кровожадных пиратов вообще не заботило, доживёт ли хоть кто-нибудь из нас, захваченных, до невольничьего рынка. Почти ежедневно кого-то из пленных моряков наугад выдёргивали и утаскивали вверх. Оставшиеся внизу вынуждены были слушать, как нечеловечески вопит от боли очередная жертва, подвергаемая зверским истязаниям где-то там, на палубе. Не оставалось сомнений, что у пиратов «Чёрного Ангела» были чёрными не только одеяния, но и души…

Время растворялось во тьме, и отсчитывать его удавалось разве что по кормёжкам и кровавому жребию разбойников. Несмотря на тяготы существования и непреходящую смертельную опасность, я уже заметно лучше себя чувствовал. У меня больше не случались изнуряющие приступы дурноты, из-за которых подолгу не удавалось даже шевелиться и говорить.

Разговоры полушёпотом у пленников были единственным развлечением. Из бесед со своим ближайшим товарищем по несчастью я многое о нём узнал, да и сам немало рассказал о себе. Томас Гарольд Хэнсон происходил из небогатой дворянской семьи графства Девоншир. По отцовской линии он вёл свою родословную от норманнов, скандинавских завоевателей Англии, так что вполне мог являться моим дальним кровным родичем. Юный Том получил образование и одно время подумывал о том, чтобы стать священником, точнее, на этом настаивал его отец. Но младший Хэнсон, неугомонный весельчак и непоседа, настолько допекал своими выходками отца Бенедикта, что викарий в конце концов отказался и далее оставаться его духовным наставником. О чём священник и заявил растерянному родителю. Юноша мечтал о море и путешествиях, о приключениях и открытиях новых земель.