Мишель Зевако - Кровное дело шевалье

Ах, батюшка, как жаль, что вы так далеко от меня! Но я помню ваши советы и на сей раз не дам втянуть себя в сомнительную историю. Мужчина я или нет! Только сильные добиваются славы и богатства! Так будем же сильными! Сметем с дороги слабых, заткнем уши, чтобы не слышать ничьей мольбы о помощи, тройной кирасой прикроем сердце, и вперед — завоевывать счастье железной рукой! С любовью мне, увы, не повезло…

Охваченный безумным возбуждением, шевалье дрожал как в лихорадке. Он метался по комнате, почти крича и размахивая руками, хотя обычно его голос был тих, а жесты сдержанны и изящны. Наконец Жан решил подвести некоторые итоги…

Он оказался в отчаянном положении. У него появился страшный враг — Екатерина Медичи. Он нанес ужасное оскорбление герцогу Анжуйскому и его приближенным. Он навлек на себя гнев герцога Гиза, которому Гиталан, несомненно, уже рассказал о том, что вытворял в Бастилии сумасшедший узник.

А как он мог защитить себя? Только собственной шпагой! И умудрился сделать своими врагами первых сеньоров королевства…

Да любой из них лишь пальцем пошевельнет — и от шевалье де Пардальяна останется мокрое место. При этой мысли Жан вместо страха ощутил прилив гордости и неодолимое желание драться.

Один, один против Екатерины Медичи, против герцога Анжуйского, против Гиза…

«Если я паду в схватке, то, по крайней мере, никто не скажет, что я выбрал противников послабее!» — заключил Пардальян. Но тут еще одна мысль пришла ему в голову.

— Да, я чуть не упустил из виду еще одного недоброжелателя! — мрачно улыбнулся шевалье. — Его светлость герцог Франсуа де Монморанси… О нем тоже забывать нельзя. Узнав от мадам де Пьенн о том, как поступил с его ребенком мой дорогой батюшка, маршал, несомненно, очень захочет добраться до меня! Разумеется, Екатерина Медичи может сделать это раньше и навеки заточить меня в какой-нибудь жуткий каземат. Впрочем, придворные герцога Анжуйского способны опередить даже королеву и прирезать меня в тихом, безлюдном закоулке. Если только их не опередит Гиз и не натравит на меня господ Крюсе, Пезу и Кервье. Что ж, к оружию, господа! Если вы вздумали сражаться со мной — извольте защищаться!

И Пардальян, привычным движением выхватив шпагу, сделал несколько резких выпадов, нанося удары воображаемым противникам.

— Ах, Пресвятая Дева! Что здесь происходит, шевалье? — прозвучал у него за спиной мелодичный голосок.

Молодой человек повернулся и оказался лицом к лицу с мадам Югеттой Грегуар, которая, улыбаясь, стояла в дверях.

— Да, право, ничего… Просто я разминался, дорогая мадам Югетта. За десять дней рука как-то затекла… Ах, как хорошо, что вы зашли навестить меня. Вы очаровательны, мадам Грегуар, поистине вы лучший и прекраснейший цветок на нашей улице Сен-Дени.

— Ах, господин шевалье…

— Не возражайте! Первого, кто заявит, что в Париже есть трактирщица милее вас, я уложу на месте!

— Пощадите, господин Пардальян! — воскликнула Югетта с поддельным испугом.

Пардальян обнял хозяйку за талию и с удовольствием запечатлел на ее свежих щечках два звонких поцелуя.

Мадам Югетта раскраснелась и пролепетала:

— Простите, что я заглянула к вам так, без приглашения…

— Что вы, Югетта, я всегда вам рад. Клянусь, никогда не видел таких розовых губок, таких пленительных глазок…

— Вот, держите! — и очаровательная трактирщица положила на край стола тяжелый кошелек.

— Это мне?

— Разумеется, месье. Когда вас схватили, вы даже не подумали о деньгах… Они остались тут, в комнате… Я сберегла их для вас и теперь возвращаю.

— Мадам Югетта, вы ведь говорите мне неправду!

— Я… Господь свидетель, даю вам слово, я…

— Не нужно ложных клятв. Ваш муж, почтеннейший Ландри, просто-напросто прикарманил мой кошелек, а вы, моя милая красавица, вернули мне деньги… Однако, мадам Грегуар, вы хлопотали напрасно. Я кое-что должен достойнейшему месье Грегуару и вовсе не забыл здесь кошелек, а специально оставил его вашему супругу.

— Но заберите хотя бы половину! Вы же не сможете обойтись без денег?

— Моя дивная Югетта, запомните: расставшись с последним су, я ощущаю себя самым богатым человеком на свете! К тому же у меня есть этот аграф!

На шляпе Пардальяна все еще сверкало дорогое украшение, полученное от королевы Наваррской.

Мадам Югетта покачала головой и спрятала кошелек.

— Да! — воскликнул шевалье. — Говорил ли я вам, как я вас обожаю? Вы так добры, мадам, и ваше очаровательное лицо столь же прекрасно, сколь и ваше нежное сердце… Ах, Югетта, похоже, вы пленили меня!..

Мадам Грегуар потупилась, и на ее ресницах заблестели слезинки.

— Почему у вас глаза на мокром месте, мадам? — отчаянно изображая беззаботную игривость, спросил Пардальян. — Говорю же вам: я ваш раб! Вы должны ликовать, а не расстраиваться!

Шевалье пытался улыбаться, но в его глазах затаилось страдание.

Югетта нежно взглянула на него и прошептала:

— Как вы мучаетесь!

Услышав это, Пардальян побледнел.

— Я? Мучаюсь? Почему вы так решили?

Восхитительные глаза Югетты продолжали ласково смотреть на шевалье.

— Мне кажется, — грустно вздохнула она, — вам сейчас очень больно. Только не улыбайтесь, а то вам станет еще тяжелее. Меня же ваши шутки лишь огорчают. Да, шевалье, ваше сердце разрывается… оттого, что вы влюблены. Вы надеялись, что я ничего не знаю?.. Извините, но я следила за вами… и заметила, как вы целыми днями сидите у окна, не сводя глаз с соседней мансарды. Вас пленила девушка, которая там живет… Это она — владычица вашей души. Но теперь красавица исчезла, и вы в отчаянии… Считаете, наверное, что она вас забыла… Но вы неправы… Она вас любит…

— Да разве вы это можете знать?!

— Могу, шевалье! Я ведь подглядывала не только за вами, но и за ней. Могу — ведь нетрудно обмануть женщину, которая равнодушна к вам, но ничто не укроется от женщины, которую обуревает ревность, ибо ее сводит с ума любовь!

Эти слова Югетта проговорила чуть слышно, так что шевалье даже не уловил их звучания и все же отлично понял их смысл.

— Югетта, вы ангел! — воскликнул юноша и приник к руке прелестной трактирщицы.

— А вы так любите ее! — всхлипнула Югетта.

Пардальян промолчал, однако крепко сжал пальчики мадам Грегуар.

Кто знает, чем кончился бы этот разговор, но его прервали крики почтеннейшего Ландри, донесшиеся с первого этажа. Хозяин постоялого двора громко звал свою жену.

Югетта умчалась, то ли радуясь, то ли грустя.

— Несчастная мадам Грегуар! — вздохнул Жан. — Она любит меня и старается приободрить, выдумав эту историю о чувствах Лоизы. Но увы, Лоиза не любит меня и не может полюбить. И я вы— рву из своего сердца эту страсть. Я снова стану свободным, свободным, как птица!.. Брошу Париж! Завтра же поеду на поиски отца! А пакет Дамы в трауре? К дьяволу! Пусть герцог де Монморанси сам его ищет!