Мишель Зевако - Кровное дело шевалье

Последние слова маршала отрезвили Алису; до нее дошло, какая омерзительная роль отведена ей в этой трагедии.

— Вы изумлены? — усмехнулся маршал де Данвиль. — Да, я люблю жену своего брата, я разлучил их и до сих пор преследую эту женщину! Это поражает даже меня самого! Итак, Алиса, вы будете стеречь их, не смыкая глаз, стеречь бдительно и неподкупно… Или…

— Или что?

— Или ваш дружок будет болтаться на виселице! Я привезу вам заложниц, сам же беру в заложники графа де Марийяка. Если вы отвергнете мое предложение, значит, он не дорог вам!

Алиса де Люс выпрямилась, обратила к небу умоляющий взор и в отчаянии произнесла:

— О мой любимый! Деодат, во имя твоей безопасности мне придется до дна испить эту скорбную чашу, чашу гнусности и позора!

Маршал низко поклонился плачущей женщине.

— Итак, до завтра! — сказал он. — Ночью я привезу дам сюда. Ждите нас.

С этими словами маршал удалился, Алиса же, закрыв лицо руками, рухнула на колени и в ужасе простонала:

— О Боже, Боже, меня толкают в бездну! Кругом только ложь и злодейство! Кто же защитит меня, кто протянет руку помощи?!

— Я! — прозвучал вдруг чей-то голос.

Алиса вскочила на ноги и оглянулась.

В дверях стоял Панигарола.

— Святой отец! — прошептала несчастная женщина, чувствуя, что теряет рассудок.

Да, на Алису смотрел маркиз де Пани-Гарола, ее первый любовник!..

Примерно тогда же, когда Анри де Монморанси вышел из дома на улице де Ла Аш и отправился в свою резиденцию, то есть приблизительно в девять вечера, по улице Сен-Дени сломя голову мчался какой-то человек. Похоже, он очень спешил. Врезавшись в спину случайного прохожего и едва не сбив того с ног, бегущий мужчина выругался и, не останавливаясь, понесся дальше.

Оказавшись возле постоялого двора «У ворожеи», странный человек чуть помедлил, покосился на ворота и тяжко вздохнул: ему явно хотелось заглянуть в заведение почтеннейшего Ландри. Однако бегун сурово сжал зубы и проследовал дальше, прошептав:

— Ничего, увижусь с ним позже! Главное — осторожность!

Мужчина юркнул в проулок, ведущий к темнице Тампль, и через десять минут уже поднимался по парадной лестнице дворца Мем. На стук посетителя в двери открылся глазок, и чей-то сердитый голос осведомился, кому и что тут надо.

— Передайте господину маршалу, что явился тот самый человек, с которым монсеньор беседовал в харчевне местечка Пон-де-Се; я желал бы встретиться с господином де Данвилем, — проговорил поздний гость.

(В доме маршала де Данвиля, как и в резиденциях герцога де Гиза и других важных сеньоров, царили те же порядки, что и в Лувре, при королевском дворе. У маршала были свои приближенные, своя свита, собственная охрана и офицеры. Во дворце Мем Данвиль властвовал подобно Карлу IX в его монарших апартаментах.

Ведь до эпохи Людовика XIII французский король был всего лишь первым дворянином страны. Только Ришелье положил конец спесивым замашкам всесильных вельмож, и Людовик XIV унаследовал уже не просто королевство, но абсолютную монархию.)

Двери тут же открылись, и выросший на пороге офицер переспросил:

— Значит, это вы прибыли из Пон-де-Се?

— Я, черт побери, хотя и ехал кружным путем.

— В таком случае вы — господин де Пардальян.

— Да, именно так и звучит мое имя. А не хотите ли и вы представиться?

— Я Ортес, виконт д'Аспремон. Монсеньор уже ждет вас, хотя мне совершенно непонятно, зачем вы ему понадобились, — отозвался виконт, окинув Пардальяна презрительным взглядом.

— А вы не боитесь отпускать подобные шуточки? Моя шпага быстро разъяснит вам, почему маршал де Данвиль любезно пригласил меня в свою резиденцию!

— Господа, господа, прекратите! — прикрикнул на мужчин второй офицер. — Вам же известно, монсеньор не терпит раздоров у себя в доме.

Пардальян и виконт утихомирились, но дружбы между ними явно не возникло.

Исполняя свои обязанности, Ортес отвел посетителя на третий этаж и распахнул перед ним дверь большой светлой комнаты.

— Это ваши апартаменты, — объявил виконт. — Желаете поужинать?

— Спасибо, но я недурно пообедал.

— Если так, я могу лишь пожелать вам спокойной ночи.

— У меня и впрямь слипаются глаза, так что если я сейчас лягу, то не встану до самого утра. Но разве маршал не желает поговорить со мной?

— Монсеньор уехал. Но он ожидал вашего появления, и как только он прибудет, я сообщу ему о том, что вы здесь.

Ортес вышел из комнаты, и Пардальян услышал, как дважды повернулся ключ в замке.

— Это еще что? — удивился Пардальян. — Я пленник?

Он кинулся к двери и сразу понял, что вышибить ее не сможет. Тогда он подбежал к окну, но комната, как мы уже знаем, находилась на третьем этаже. Если бы он решился спрыгнуть вниз, он, несомненно, сломал бы себе шею, а это в его планы вовсе не входило. Пардальян в ярости бросил шляпу на кровать и сердито прошипел:

— Господи, какой же я глупец! Попался как последний дурак… Черт возьми, теперь-то мне все ясно: вот почему господин маршал был так снисходителен и любезен, вот почему не скупился в Пон-де-Се на деньги и посулы. Ничтожный трус, сам побоялся связываться со мной и потому приказал убить меня своим слугам! А я-то, я… заглотнул приманку, словно глупый жирный карась… Но ничего! Клянусь Пилатом и Вараввой! Мы еще поглядим, чья возьмет!

Но, поразмыслив, Пардальян понял, что, кажется, все-таки неправ. Ведь маршал честно признался ему, что собирается свергнуть с престола короля Франции, а от таких слов попахивает виселицей…

— А вдруг он все это придумал, чтобы заманить меня сюда? Как ни крути, а я под замком!

Спать Пардальян боялся и принялся лихорадочно мерить шагами комнату, чтобы не свалиться и случайно не задремать. Так прошел целый час. Бывалый вояка уже еле двигался, покачиваясь и даже не пытаясь разлепить веки.

Наконец силы его иссякли. Он отстегнул шпагу и, не выпуская ее из рук, рухнул на постель. С чувством величайшего облегчения он зевнул и пробормотал:

— Пошли они все к черту! А я спать буду… Может, дадут мне отдохнуть хоть часа два, прежде чем зарежут? Подумаешь, проткнут кинжалом во сне, я ничего и не замечу, ведь сон и смерть так похожи!..

И не сомневаясь, что ночью его прикончат, Пардальян с наслаждением растянулся на кровати; десять минут спустя комнату огласил его богатырский храп.

Невозможно было поверить, что человек в ожидании неминуемой смерти может так храпеть!

После встречи с маршалом де Данвилем в Пон-де-Се Пардальян-старший оделся с головы до ног во все новое, купил себе коня и опять отправился бродяжничать. Он о многом передумал, прикидывал и так, и сяк, все колебался, пока в одно прекрасное утро не обнаружил, что уже наступило седьмое апреля, кошелек его пуст, а до города Парижа ему скакать восемнадцать лье.