Виктория Руссо - Сонька - Золотая Ручка. Тайна знаменитой воровки

Началась активная подготовка и набор дополнительного персонала. Ольга дала объявление во всех газетах, призывая граждан поспешить обогатиться. Она почти не опасалась за успех данного дела. Даже если ей по какой-то причине заинтересуются власти (она помнила про то, как один из знакомых чиновников хвастался серьезным сыскным отделом, который якобы расщелкивал, как орехи финансовые аферы), под удар попадет ничего не подозревающий управляющий. Баронесса все будет отрицать и ей не смогут причинить вреда, учитывая ее положение в обществе. Ведь не может хрупкая супруга важного человека заниматься мошенничеством?! Большинство людей в Российской империи безграмотны, к началу двадцатого века лишь четверть населения страны умела читать и писать, а легкой наживы жаждали все.

Запустив в работу свой «Банкъ», она решила не останавливаться на достигнутом, ища применение своих криминальных способностей и в других областях. Ольга Григорьевна всерьез увлеклась искусством, точнее подделкой картин. Она продала все полотна Рубенса и Рафаэля, созданные руками талантливого Владимира и занялась поисками художника, который мог бы писать в лучших традициях великих мастеров. Она понимала: человек, хорошо владеющий кистью либо успешен, либо на «дне». С успешным человеком договориться непросто, да и вряд ли он станет рисковать, значит надо ковыряться в отходах. Женщина отправилась по третьеразрядным кабакам Петербурга, где по слухам можно было найти кого угодно, в том числе и современных Рубенсов-Рафаэлей. Нарядившись простолюдинкой и не рискуя отправиться в заселенное неудачниками место, часть из которых непредсказуема в поведении, в особенности после попадания водки в кровь, она прихватила с собой Федора, которого когда-то нашла в подобном месте.

В кабаке, который почему-то называли «Булавкой» собирались творческие отбросы. Там можно было встретить писателей, артистов, поэтов, музыкантов и художников. В зале было шумно: кто-то мерился талантами, кто-то ругался, кто-то просто громко спал, перебрав спиртного. Свободных мест не оказалось, и половой предложил сесть на любые места.

— Тут всем все равно кто сидит рядом! Лишь бы можно было вместе выпить! — произнес черноглазый паренек, похожий на цыгана.

Ольга кивнула на стол посередине, который, можно сказать, был пустой, потому что за ним сидел настолько худой человек, что из-за ручки метлы дворника его вряд ли можно будет рассмотреть. Он был поэтом, находящимся на грани отчаяния, потому что ему больше не наливали.

— Нет денег — нет выпивки. Есть деньги — есть выпивка! — произнес с улыбкой официант.

— Какая пошлая философия! — воскликнул поэт, стукнув изящным кулаком по столу.

— Не шуми! — произнесла Ольга тихо.

— Дама в заведении? — изумился поэт.

— Дамы ходют в пеньюарах и кушают суфле, а я — товарищ! — произнесла вжившаяся в образ женщина. Слово «товарищ» в последнее время становилось ключиком к понимаю в народе, оно возмутительным образом уравнивало, богатых и бедных, а также усредняло мужчин и женщин.

Федор сделал знак официанту и сделал заказ. Почти сразу принесли водку, три стакана и закуску. Поэт заметно оживился, теперь его жизнь, казалось, вновь заискрилась и расцвела. Он тут же встал, раскачиваясь из стороны в сторону и громогласно произнес на весь зал грязного захламленного ненужными людьми помещения:

— Коль жизнь твоя не удалась,

Ты не балуй ее удавкой!

Возьми горсть денег и залей

Свою печаль в Булавке!

Люди одобрительно зааплодировали, поддерживая творчество завсегдатая дешевого трактира, а кто-то выкрикнул оскорбления, назвав его маргиналом и бездарной свиньей. Ольге было удивительно как из столь субтильного тела, вышло так много звука.

— Есть дело одно, ищем мы художника с руками! — произнесла доверительно Ольга, как только первая порция спиртного была отправлена поэтом в пищевод. — Ты ведь наверняка тут всех знаешь…

— Художника с руками, — усмехнулся поэт. — Хотел бы я увидеть художник без рук! Чем бы он рисовал!

Тут мужчина закатил глаза, рождая очередной стихотворный «шедевр»:

— Разделась, женщина, пред ним взглянув на пах украдкой, спросила: «Будешь рисовать? Но чем? Не уж-то пяткой?».

Подарив соседствующим ушам свой поэтический выплеск, мужчина снова потянулся к бутылке, не дожидаясь лавров. Федор поморщился, он любил хорошие стихи, а пошлятина звучащая в кабаке оскорбляла его слух.

— Так что там по поводу художника? Есть кто на примете?

Поэт провел красными глазами по залу и увидел в самом углу старичка, который почти дремал.

— Пьет он много! — признался худощавый мужчина. — Поэтому одной бутылкой вряд ли удастся отделаться.

— Это не твоя забота! — было ему ответом.

Человек, который называл себя дед Макар, был возраста супруга Ольги. У него была пропитая внешность, но приятный голос и добрые глаза. Он сразу обратил внимание на нежные не рабоче-крестьянские руки сидящей рядом женщины, которая учла его внимательность и взяла на заметку, что в перспективе при подобных обстоятельствах стоит быть осторожней и надевать потрепанные перчатки.

— Кто вы? — спросил он тихо.

— Меня зовут Сонька, — прошептала она ему на ухо.

— Неужто сама…

Собеседница кивнула. Было решено покинуть шумный зал. Это ничуть не расстроило поэта, потому как ему в компанию осталось более половины бутылки водки. Женщина заказала еще выпивки для художника, а от еды он отказался.

Дед Макар привел гостей в подвальное помещение, где жутко пахло сыростью и крысиным пометом. На какое-то мгновение Ольга действительно ощутила себя Сонькой — Золотой ручкой, сидящей в жуткой сырой камере. Ей стало тошнотворно, она будто скукожилась и уменьшилась во много раз, стоя в этом убогом приюте одинокого художника. «Может это знак, что пора остановиться?!» вдруг с волнением подумала она, засомневавшись, стоит ли продолжать погружаться в эту гущу событий. Но с намеченного пути Ольга сворачивать не привыкла. Она села на кресло, стоящее в темном углу комнатушки, в которой еще была кровать из досок и покосившийся мольберт, который подпирали кирпичи. Ольга внимательно посмотрела на картину, которую вручил ей дед Макар, дабы она могла оценить уровень его мастерства.

— Я хочу забрать ее с собой, — произнесла она и вопросительно посмотрела на художника.

— Конечно, — кивнул старик без тени сомнения. Он много слышал о той, кем она представилась и бесконечно ее уважал.

— Это ведь Рубенс?

— Он самый. Я рисовал его по заказу одного человека совсем недавно, но он не пришел за своей картиной.

Сердце Ольги радостно затрепыхалось. Это была невероятная удача — практически сразу найти нужного человека. «Значит, дело выгорит!» — твердо решила она, отгоняя мрачные мысли, вызванные обстановкой вокруг. — Никак не могу взять в толк, почему его картины так популярны!