Сергей Хачиров - Ксанское ущелье

— Да, да, — напустил на себя деловой, озабоченный вид недавний герой.

«Долгонько теперь тебе придется смывать со своей репутации это пятнышко, — удовлетворенно подумал Сокол. — Глядишь, и схлопочешь давно заработанный кусок свинца».

Сокол не мог понять: почему абреки не уложили их на той пирушке? Даже Васо Хубаев за измывательство над собой мстить не стал. Почему?

Он направился к своей пролетке.

Бакрадзе окликнул:

— Капитан Сокол, я бы и вам посоветовал не в ресторан сейчас нацеливаться, а в канцелярию. Вы не забыли, что дела по уезду поручено сдать вам?

— Ах да! — вспомнил тот. — Видит бог, я не рвался к власти. Но по-моему, и это не повод, чтобы отложить ужин.

Духанщик, увидев капитана, на сей раз не поспешил, как обычно, к его столику. Он цыкнул на курильщиков: «Эй, джигиты, дымить можно и на улице!» — подтолкнул незлобиво своего глухонемого слугу и покачал головой, уперев, как добродушная хозяйка, руки в бока, — мол, ты только взгляни, дорогой, сколько у тебя заваленных грязной посудой и объедками столов, тут же приличному человеку даже присесть негде! — и лишь потом подошел к Соколу Молча и сосредоточенно сменил скатерть. Принес цветы. Опять ушел.

«Молодец, — отметил капитан. — Есть выдержка, есть. Должен же радоваться, чертяка, что подзаработал на мне, что все шито-крыто. Уж, верно, не без его помощи узнали абреки, когда, куда и зачем приведут Васо Хубаева конвоиры. Если бы он тут был ни при чем, то его, Сокола, пистолет в руках абрека наверняка заговорил бы. По крайней мере, вряд ли упустил бы гордый осетин возможность рассчитаться с оскорбителем. Это первое. А второе — кто-то же накачал конвоиров до положения риз. Кто? Служанка? Очень ей нужно угощать безденежных солдат! Если уж случилась возможность припрятать с барского стола бутылку-другую дорогого вина, она бы не стала тратить его на солдат. Тогда кто это сделал?»

Нет, он не ошибся, связав судьбу с этим духанщиком.

Губернатору, конечно, сейчас не до расследования обстоятельств дела: в горах опять совершено нападение на военный обоз. Но придет пора, и губернатор наверняка захочет разобраться, как стало возможным дерзкое похищение опасного преступника. Дом Бакрадзе находится в расположении казарм. Здесь без умысла не обошлось. Этого только окончательный дурак не заметит.

Капитан, делая вид, что думает о своем, прислушивался и присматривался к тому, что происходило вокруг, о чем говорили люди. Пусть сам он, когда оказывался один на один с местными жителями, объяснялся с ними с величайшим трудом, прибегая больше к жестам, чем к словам, служба на Кавказе научила схватывать суть того, о чем говорили и грузины, и осетины между собой.

Оживленная группа молодых осетин через столик от него явно обсуждала освобождение Хубаева.

Уже знают. От кого? От Гиглы? Тогда ему вряд ли стоит спешить с сообщением, ради которого он явился. «Неужели этот старик всего лишь духанщик? Неужели к появлению абреков он не имеет никакого отношения? Неужели только деньги заставили его взять пистолет? Но если так, то с таким же успехом он возьмет бблыную сумму, чтобы донести на меня».

Когда Гигла появился около него с полным подносом и стал неспешно устраивать на столике зелень и бутылки, шашлык и соусницы, лаваш и рюмки, капитан повел бровью в сторону горцев:

— Откуда, любезный Гигла, они знают о побеге?

— Я сам гадаю, господин капитан. Видно, солдаты-конвоиры или служанка. Больше некому. — Он на минуту задумался. — Впрочем, могли и ваши… из тех, что лежали… на полу.

Сокол почувствовал, как в нем шевельнулось раздражение. «Черт возьми, ведь и я тоже, как последний трус, лежал на пыльном ковре!»

— А не ты ли, милейший, просветил их?

— Нет, господин капитан, я скорее просвещу их о том, чей пистолет попал в руки абрека. — Он усмехнулся: — А то, не дай бог, как бы с вами не случилось какой беды. Чего только не бывает в наших горах: то лошадь некстати оступится, то камень с горы свалится…

— Что так?

— Очень вы мне пришлись по душе, не то что этот хвастун, который ног под собой не чует…

— Ну, если так, — понизил голос капитан, — то сообщите нашему «крестнику», что на охоту за ним отправились и тот, кому вы вчера подносили почетный рог, и тот, кто был у нас бездарным тамадой. — И вдруг возвысил голос, придирчиво отодвигая шампур: — Что ты, духанщик, совсем совесть потерял? Вчерашний шашлык подсовываешь!

— Не извольте гневаться, ваше благородие господин капитан. Сейчас заменим самым свеженьким, — низко склонился, пряча под кустистыми, широкими бровями довольные глаза, духанщик. — Все будет в лучшем виде.

…Капитан Сокол еще доедал шашлык, разрывая мясо крепкими молодыми зубами, а какой-то низкорослый горец с глубоко посаженными решительными глазами, перебросившись с хозяином двумя-тремя словами, вышел из духана и прыгнул в седло. До окраины он ехал вяло, будто клевал носом после съеденного и выпитого в духане, а лишь оказался за городской чертой — гикнул и помчался вперед, низко пригнувшись к луке седла.

Отправленные Нико на связь с отрядом Габилы Дианоз, Авто и Асланбек отдыхали у знаменитого родника.

— Значит, здесь уложила Ольга пристава? — спросил Авто.

— Здесь, здесь, — отозвался Дианоз неохотно.

— И ты Коциа голову тут снес?

— Здесь.

— Что же ты не пожалел родника?

Дианоз, недоумевая, поднял голову.

Авто хитро прищурился, подмигивая Асланбеку:

— Мы, значит, преспокойно попиваем воду, а в ней ядовитая кровь этой змеи Коциа?

Дианоз чертыхнулся:

— Креста на тебе нет, Авто! Как ты можешь так говорить?

— А ты что, до сих пор крови боишься?

— Я крови не боюсь. Мне жалко, когда невинная кровь льется.

— Тихо, — сдвинул брови Асланбек и поднял руку. — Кажется, кто-то скачет…

Все трое мгновенно кинулись за камни, сняли винтовки с предохранителей, расстегнули патронташи, устремили взгляд на дорогу.

Через несколько минут взмыленная лошадь вынесла на пригорок едва державшегося в седле от усталости всадника.

— Стой! — выскочил на дорогу Асланбек.

Всадник натянул поводья. Под башлыком виднелись ввалившиеся от многочасовой скачки глаза.

Неизвестный увидел дула еще двух нацеленных в него винтовок и, не говоря ни слова, стал слезать с лошади.

— Кто такой? — голосом, не предвещавшим ничего хорошего, попробовал остановить его Асланбек.

Но горец, отстегнув и бросив к ногам ремень с шашкой, пошатываясь, однако уверенно, как и положено местному жителю, пошел к роднику. Не обращая внимания на глядящие на него дула винтовок, он припал к роднику и, обжигая горло ледяной водой, долго пил. Затем встал перед родником на колени и плеснул воды в лицо, на шею.