Дэвид Геммел - Македонский Лев

— Вперед! — скомандовал Филипп, и гвардия, подняв сариссы, двинулась на врага, фаланги Тео и Ахилласа держались недалеко позади. Парменион поднял руку и тронул коня шпорами, конница пошла за ним, занимая место левее от марширующей пехоты.

Поднялась пыль, но сильный ветер развеял ее, оставив обзор чистым. Парменион увидел, как гвардия перешла на бег, сердце его забилось чаще, и он осмотрел их построение. Строй по-прежнему оставался плотным, ровным. Это он добился того, чтобы было так.

— Идут! — прокричал Аттал. Парменион поднял глаза от пехоты и увидел, как по полю скачет иллирийская кавалерия.

— Помнить про клин! — проорал Парменион, поднял копье и пустил коня в галоп. Македоняне устремились за ним.

Конники были все ближе и ближе, они уже опустили копья. Парменион поднял свой малый кавалерийский щит, наметил себе противника и позволил себе глянуть вправо и влево. Аттал и Никанор были рядом с ним — и самую малость позади, кавалерия образовала гигантское острие копья. Парменион посмотрел вперед, где прямо на него мчался всадник в желтой накидке верхом на мощном скакуне. Парменион бросил взгляд на его копье, лежащее на холке коня; как только острие прыгнуло вверх, он дернул своего жеребца влево, и копье противника рассекло воздух возле лица Пармениона. В то же время спартанец устремил свое оружие воину в горло, сбив того наземь. Оразив другое острие щитом, он вонзил свое копье в открытый живот иллирийского всадника. Когда тот пал, копье Пармениона осталось вместе в нем. Тогда спартанец выхватил меч и принялся прорубать себе дорогу вглубь вражеских рядов.

Македонская конница разбила иллирийскую, которая пыталась галопом вырваться из боя и перестроиться. Но едва им это удалось, как Антипатр набросился справа и ударил им по флангам. Пойманные в западню, иллирийцы дрались теперь только за свои жизни. Меч звякнул по шлему Пармениона, копье скользнуло по нагруднику, оставив продольный порез на ключице. Его собственный меч взмывал и падал, поднимая в воздух брызги крови.

Постепенно иллирийцы были сжаты в плотную массу, большинство в которой не могло вступить в бой, стиснутые своими же товарищами. Лошади падали, придавливая вопящих воинов, и кавалерийский бой подошел к концу — иллирийцы пробивались на юг и покидали поле. Антипатр кинулся за ними, но Парменион, Аттал и Никанор созвали своих людей и перестроились за сражавшимися рядами.

У Филиппа не было времени наблюдать за столкновением кавалерии. Когда гвардия подошла на тридцать шагов к иллирийским передним рядам, он приказал встать. Фаланга замедлилась, потом остановилась, позволив отряду Тео занять место слева, а людям Ахилласа — отойти, чтобы пресечь возможную атаку с правого фланга.

Теперь они были близки настолько, что могли видеть лица врагов, а также стену из копий и щитов, которая ждала их.

— К победе! — воскликнул Филипп.

Строй двинулся вперед, триста щитов вширину и десять вглубину. Когда они приблизились к иллирийскому боевому квадрату, воины переднего ряда остановились еще раз, встав в упор — сариссы наготове, острия сияют на солнце. Воины второго ряда подняли древки этих длинных копий и по приказу, который прокричал Филипп, побежали и вонзили огромное оружие во вражеские ряды. Железные наконечники сарисс пронзали щиты и нагрудники, сбивая людей с ног. Затем копья отошли назад, чтобы ударить еще раз, по второму ряду.

При том первом ударе Филиппу показалось, что иллирийцы вот-вот дрогнут и побегут, такая паника охватила неприятеля. Но тут иллирийский воин, пронзенный в живот, схватил руками пробившую его сариссу и упал на нее. Остальные были воодушевлены такой самоотверженностью и последовали его примеру, хватая древки копий и делая их бесполезными.

— Копья наземь! — приказал Филипп, и первые ряды положили сариссы, вытащив короткие мечи. — Вперед! — прокричал Царь. Македонцы снова двинулись в атаку, перешагивая тела убитых иллирийцев. Но теперь ход сражения изменился, и наступающих остановила иллирийская стена щитов; македонцы падали под ударами копий гоплитов Бардилла.

Ахиллас, который отошел назад, видел, как атака захлебывается.

— Копья наизготовку! — скомандовал он и повел своих людей во вторую волну атаки, чтобы помочь Филиппу на правом краю.

Вновь иллирийцы падали замертво, сариссы открыли их ряды, но вскоре вновь стали бесполезны, и теперь уже все три македонские фаланги были связаны в смертельном бою.

Парменион со своей кавалерией ждал поодаль и наблюдал за происходящим с растущим беспокойством.

— Не пора ли нам вмешаться? — спросил Никанор.

— Еще нет, — ответил Парменион.

— Но они сдерживают нас, и у них еще тысячи солдат в запасе. Наше ожидание приведет к отступлению, когда они контратакуют.

— Еще нет, — повторил Парменион. Он посмотрел на смешавшуюся человеческую массу, всем сердцем желая быть там, надеясь, что Тео вспомнит маневры, которые они так много раз отрабатывали с ним.

Македонский строй перед Филиппом прорвал отряд иллирийцев. Царь выбежал вперед, вонзил меч в пах ведущего воина, который тут же повалился с истошным воплем. Филипп перескочил через него, ударив второго воина щитом в лицо. Гвардия сдвинула щиты вокруг него, но теперь Царь оказался в переднем ряду, прямо напротив вражеских мечей и копий.

Слева от Царя Тео прокричал, наконец, приказ, которого Парменион так долго ждал.

— Построение семь! Построение семь!

Воины слева отодвинулись назад, а стоявшие справа сомкнули щиты, устремившись вперед, подвинув фалангу и отделившись от гвардии щитоносцев. Едва между отрядами образовалась брешь, иллирийцы тут же ринулись вперед, как вода прорывается сквозь пролом в дамбе.

— Сейчас! — прокричал Парменион, и македонская конница пустила лошадей в галоп, целя в проем и в сломавших строй иллирийцев. Слишком поздно солдаты поняли, что их ждет, и попытались перестроиться. Но македонские воины были теперь с двух сторон, а прямо на них мчалась кавалерия.

Иллирийцы были суровыми мужами, закаленными в войнах. Насколько могли, они выровняли стену щитов и стали ждать. Но кавалерия пробилась сквозь эту стену в самое сердце иллирийского боевого квадрата.

Теперь всё пришло в хаос и смятение — строй сломан, македонцы, по-прежнему в строю, прорубались теперь к Бардиллу и его военачальникам.

Старый Царь твердо стоял на ногах, его личная гвардия плотно обступила его. Но сражение уже превратилось в резню, напирающие македонцы убивали иллирийских гоплитов сотнями.

Бардилл предпринял последний отчаянный шаг, приказав гвардии атаковать строй, в котором стоял Филипп; но отряды Феопарла и Ахилласа встали у них на пути, ударив по флангам. Однако даже после этого четверо выживших прорубились к Филиппу. Царь сразил первого выпадом в горло, гвардейцы перехватили оставшихся троих, и те погибли под ударами множества мечей.